– Не сердитесь. Я вовсе не хотел обидеть вас или оскорбить ваших приближенных, просто долгая жизнь в уединении своеобразно сказалась на моих манерах. – Он улыбнулся примирительно и сел на подлокотник ее кресла. Как будто они давно близки, а не познакомились сегодняшним утром. – К тому же я пришел, чтобы удостовериться в вашем хорошем самочувствии, ни к чему посторонним слышать это. Для них вы полны сил и счастливы, ведь так?

Подняв голову, Эва увидела, что улыбка его стала гораздо ласковее, а в глазах искрится что-то такое... игривое, что ли, даже мальчишеское. Такими взглядами обмениваются друзья, молодые повесы, затевающие очередную забавную выходку.

На принцессу вот уже много лет никто так не смотрел.

– А я хочу знать правду: все ли у вас в порядке, милая ойна? Мне вы можете признаться, ведь теперь я должен заботиться о вас. – Заметил, как она вскинулась, собираясь возмутиться такой непозволительной развязностью, и уточнил: – Ради блага всей Империи, конечно.

– Ах вот как... Понимаете ли, я не уверена, что это стоит вашего внимания...

– Ну же, смелее. Обещаю отнестись к любым вашим словам всерьез.

Это было заманчиво. Вот он, сильный и надежный, проявляет беспокойство о ней и предлагает помощь. По своему желанию, ведь нынешний статус его не обязывает. Эве почудилось даже, что он не осудит, вздумай она поплакаться о своих невзгодах, более того, именно этого и ждет.

Увы – слишком это хорошо, чтобы поверить. Она росла среди придворных интриг и с малолетства уяснила, к чему приводит излишняя доверчивость.

Делиться тревогами и печалями ни в коем случае не нужно. Не с ним и не сейчас. О морозных иглах в груди тоже говорить не следует – к чему? И она рассказала только об одном, что и его касалось.

– Я ничего не чувствую после того, как сошла с ледяного трона, – призналась она. – Никаких изменений в себе, и мои магические силы остались прежними, даже как будто ослабли немного.

Сказала – и потупилась, опустила ресницы. А вдруг и впрямь ничего не вышло? Сердце Холода отпустило ее живой, но так и не признало?

Тихий смешок развеял сомнения. Сильные холеные пальцы тронули за подбородок, вновь заставляя смотреть прямо. Эва успела заметить, как багровой искрой сверкнул в его перстне матово-черный кабошон.

– Не опускайте глаз, ваше высочество, – произнес он, выделив интонацией титул. – Что бы ни случилось. Если вы отвели взгляд – значит, сделали первый шаг к тому, чтобы сдаться.

Точно такие же искры загорелись в его зрачках – Эва не сразу сообразила, что это всего лишь отражение огня в камине. Но взгляд не отвела. Не потому, что желала угодить – казалось, ойу Ауднадо поймал и насильно держал его.

– Что касается ваших сомнений – забудьте о них. Вы все сделали безупречно, и сила будет вам послушна, когда придет время. – Он убрал руку и чуть отодвинулся, наверняка понимая, что близость нервирует ее. – Это скорее не ваша забота, а моя. Но до тех пор, пока не пройдете инициацию, магия не раскроется полностью, нечего и пытаться ее разбудить.

Инициация. Они оба знают, что подразумевается под этим словом, и напоминать с его стороны было бестактно.

Вынужденная снова отвести взгляд, Эва притворилась, что заинтересовалась игрой пламени в камине. Она конечно слышала, как это бывает между мужчиной и женщиной. И от магичек – придворных дам, и от приближенных к ней молоденьких служанок, у которых все было иначе, по-простому. Но в главном эти истории мало отличались.

Ойу Ауднадо мужчина, к тому же привлекательный. Выглядит молодо, но внешность обманчива – наверняка в его долгой жизни всякое бывало. Так почему никак не получается вообразить его проделывающим то, о чем служанки шептались и хихикали по углам? Обнаженного, стонущего от удовольствия. Или он не стонет? Даже в постели с женщиной ведет себя холодно и сдержанно?