Такаудзи серьезно смотрел на Минамото, держа клинок в груди одного из жителей Камакуры. Скверна ощущала жажду крови, стремилась проникнуть в сие сосуд, но что-то мешало двинуться дальше. Словно невидимый барьер окружил смертного, не позволяя черни и смраду заполучить светлую душу. Такаудзи вело чувство справедливости, власть нисколько не воодушевляла, напротив, слишком сильно пугала. Но Сёгунат отнял власть у Императора, вынуждая подчиняться только одному клану. Смертные сражались долго. Занося руки для сильных ударов, они то и дело отталкивали друг друга, стараясь найти слабые стороны. Такаудзи внимательно изучал Морикуни, но известный принц крови был достаточно хорош, а единственный верный самурай подле него куда опытнее, чем каждый воин подле Такаудзи.

Орочи внимательно следил за битвой при Камакуре, не желая принимать чью-либо сторону. Внутри Сёгуна находилась белоснежная аура, принадлежавшая богу, который довольно много сотворил бед руками того, кто в раннем возрасте получил огромную власть. Божественный убийца мог только догадываться, отчего в божестве скопилась злость и ярость по отношению к тем, кого он обязан оберегать, защищать и благословлять. Хмуро смотря, как Сиро расправился с половиной самураев, смертный тяжело выдохнул, не понимая беспечного поступка того, кто уже ни раз попадал под стражу, удачно устраивая побег. Такаудзи был на грани смерти, но чудом спасался, словно его готовили именно к этой битве. Выудив простой клинок, Орочи спрыгнул с широкой ветви, становясь напротив Сиро. Старый самурай пожал плечами, разминая затекшие мышцы. По его лицу стекал пот, постепенно смешиваясь с кровью. Он пропустил несколько ударов и теперь его плечо и грудина пострадали. Затуманенный взгляд постепенно прояснялся, позволяя уклоняться от выпадов более молодого самурая. Орочи парировал на атаки, но сила да опыт Сиро превосходили его, вынуждая пятиться. Завидев широкую улыбку на лице Сёгуна, божественный убийца осознал, что всё вокруг – запланировано и сам он являлся важной фигурой для чего-то страшного. Инстинкты били тревогу, непонятный ком внутри сжимался, вынуждая Орочи часто дышать. Голова нестерпимо болела, хотелось пасть на колени, крепко сжимая руками волосы, но на поле боя такой поступок – сродни смерти. Сиро же наступал решительнее, видя потерявшего соперника.

Смертный дернулся, в последний момент уходя от пронзающего удара. Небольшой порез остался на тонких одеждах. Опытный самурай махнул рукой, отводя клинок за спину. Свет за его спиной постепенно увеличивался, а Такаудзи бледнел, будто видел что-то удивительное, совершенно позабыв о произошедшем несколько лун назад. Божественный лик почти явился на Ашихару, как Орочи, отвязав запечатанные ножны, с силой ткнул ими в живот Сёгуна, выбивая воздух из легких. С хрипом пав на землю, Морикуни тяжело смотрел на молодого самурая, взгляд которого устремлен через него.

– Покинь сосуд.

Рассмеявшись, Сёгун смог поднять себя на ноги, ловко отпрыгивая от противника. Слишком большое расстояние стало разделять их. Такаудзи с непониманием наблюдал, как тот, кого он считал предателем, явился на помощь. Кивков благодаря, Такаудзи продолжил наступление, стараясь уронить соперника на земь. Вытянув руку с катаной, Сиро пытался привлечь к себе внимание Орочи, но тот продолжал рассматривать Морикуни, не желая, чтобы внутри смертного задерживалось божество. Пытаясь продвинуться ближе, божественный убийца столкнулся с препятствием – множество тел павших самураев впитывали в себя скверну, постепенно становясь демонами. Наспех подвязав запечатанные ножны, молодой самурай присел и развернулся, возвращаясь обратно к изменяющимся смертным. Миазмы заполнили собой тела, создавая на руках, ногах и лице небольшие мешочки полные темной жидкости. Демоническая кровь дурно пахла, доводила неподготовленного до предела, вынуждая потеряться в пространстве, если смертный всё ещё жив.