Рик, занятый проверкой своих дротиков, лишь хмыкнул. "Значит, лёгкая добыча. Давно таких не было. Обычно приходится попотеть."

Кайл кивнул. Он помнил, как несколько месяцев назад они выслеживали молодого, яростного самца. Тот дракон был полон жизни и злобы, его мысли были хаотичны, полны огня и желания разрушать. Он был трудноуловим, и охота длилась несколько дней, стоив им двух гарпунов и одного раненого товарища – молодого Эрика, который с тех пор так и не оправился от ожогов. Эрик, кстати, теперь лежал в поселении, прикованный к постели, а его семья голодала. Мысль о нём, о его страданиях, снова подстегнула Кайла. Именно такие мысли он позволял себе, чтобы заглушить сомнения.

Он приник к прицелу гарпуна, его палец лёг на спусковой крючок. Сердце драконихи, его желанная добыча, уже ощущалось им как слабое, но отчётливое биение, эхом отзывающееся в его собственном разуме. Он знал, что драконы могут считывать его намерения, его холодную решимость, но именно это и было его щитом. Он не боялся, он был роботом, запрограммированным на убийство.

Он вспомнил свои тренировки, когда их наставник, старый Дрейк, учил их "ментальной изоляции". "Ты должен стать камнем, – говорил Дрейк, – без мыслей, без эмоций, только цель. Пусть они читают пустоту, пусть запутаются в твоём безразличии." Кайл достиг совершенства в этом. Он был камнем. Холодным, бездушным камнем, который готовился обрушиться на свою жертву.

Силуэт драконихи медленно, но неумолимо увеличивался на горизонте. Её крылья, некогда, вероятно, величественные, теперь казались изношенными, потрепанными временем и, возможно, многочисленными битвами. Её полёт был грациозным, но в то же время ощущалась в нём невероятная усталость. Она не была яростным чудовищем, как те, кого он убивал раньше. Она была воплощением древней печали, медленно бредущей к своему концу.

Кайл сделал глубокий, медленный вдох, задержал дыхание. Он чувствовал её мысли, теперь более отчётливо, словно они проникли сквозь его ментальные барьеры. Это было неуловимое чувство смирения, которое, казалось, говорило: Я устала. Я не хочу больше бороться. Пусть это закончится. И в этом смирении была такая глубина мудрости, такое понимание неизбежности, что даже Кайл, с его каменным сердцем, почувствовал, как что-то дрогнуло внутри.

Но он подавил этот порыв. Слишком много раз он видел, как эмоции губили охотников. "Она близко, Рик", – выдохнул он. Он видел её глаза – огромные, жёлтые, полные древней печали. В них не было страха, только знание. Знание того, что её время пришло. Кайл прицелился. Его палец сжал спусковой крючок. Он был готов.

Кровавый рассвет

Рассвет не принёс тепла. Он был холодным и кровавым, как и судьба, которую Кайл и его гарпун уготовили для этой драконихи. Как только её величественный силуэт отчётливо проявился на фоне блёклого неба, Кайл выпустил первый дротик. Свист – металлический, пронзительный звук разорвал тишину, словно предсмертный крик. Это был звук смерти.

Дротик, выпущенный из автоматического гарпуна Кайла, был стальным копьём, заряженным разрушительной силой. Он прошил воздух с невероятной скоростью, его отточенный наконечник был спроектирован для одной цели – проникнуть сквозь прочную драконью кожу. Гарпун, с его мощным пружинным механизмом, сработал безупречно. Первый дротик вонзился в левое крыло драконихи, пробив мембрану между костями. Из раны хлынула тёмная, густая кровь, которая тут же задымилась на морозном воздухе, словно чёрный пар.

Дракониха издала короткий, пронзительный крик. Это был не боевой рёв, а скорее всхлип, полный боли и отчаяния. Её полёт тут же стал хаотичным. Крыло, пробитое насквозь, потеряло опору, и она начала беспомощно заваливаться набок, теряя высоту. В её ментальном эхе, которое Кайл теперь невольно улавливал, промелькнула волна шока и внезапного осознания – конец наступил так быстро.