Слова Гаррета лишь усилили тревогу Кайла. Он всегда доверял интуиции Гаррета, хоть и недолюбливал его за излишнюю самонадеянность.

Это было не просто предвкушение удачной или неудачной охоты. Это было предчувствие переломного момента, точки невозврата. Кайл чувствовал, что эта вылазка, какой бы она ни была, станет чем-то большим, чем просто очередное убийство дракона. Что-то в его душе, что-то давно подавленное и заглушенное, начинало пробуждаться, словно древний, спящий зверь. Он не мог понять, что это, но он знал, что его жизнь, такой, какой он её знал, подходила к концу. И это ощущение было одновременно пугающим и почему-то… манящим. Он чувствовал, что идёт к своей судьбе, какой бы она ни была, и от этого ему становилось не по себе.

Последний полет: Главный герой выслеживает величественную дракониху, ощущая её мысли, но игнорируя их.

Раннее утро стелилось над истерзанными землями, раскрашивая небо в блёклые, мертвенные тона серого и охры. Морозный воздух обжигал лёгкие, но Кайл не чувствовал холода. Он лежал неподвижно на вершине полуразрушенной водонапорной башни, её обветшалый бетон крошился под его телом, рассыпаясь мелкой пылью. Его взгляд, привычно острый и немигающий, был прикован к далекому горизонту. Где-то там, за туманной дымкой, должно было появиться то, за чем он пришёл.

Рядом с ним, замаскированный обломками, затаился его гарпун – тяжёлый, бездушный механизм, его металлические части поблёскивали в тусклом свете. Рик, его напарник, расположился чуть ниже, на уровне разрушенной стены, прикрывая тыл. Рик, как всегда, был неразговорчив, его лицо было непроницаемо, но Кайл чувствовал его присутствие, его напряжённое ожидание.

"Чувствуешь что-нибудь, старина?" – прошептал Рик, его голос был глухим, как рычание. Он не имел в виду ветер или запах. Он спрашивал о ментальных отголосках, о тех самых мыслях, которые драконы излучали в мир, словно невидимые волны.

Кайл медленно кивнул, его взгляд не отрывался от горизонта. "Да. Слабый, но есть. Идёт с востока." Он закрыл глаза на мгновение, позволяя своему разуму, обычно так тщательно заблокированному, уловить этот шепот. Это было не просто ощущение присутствия. Это был поток мыслей, хоть и размытый, но отчётливый для того, кто научился их распознавать. Он почувствовал нечто огромное, древнее, наполненное усталостью. Это была не агрессия, не жадность, а глубокая, вселенская печаль. Словно сама душа мира плакала.

Это была дракониха. Он знал. В её ментальном эхе не было той необузданной ярости, что часто исходила от старых самцов, или беспокойства молодых, неопытных драконов. В ней чувствовалась древняя мудрость, которая пережила века, и горькое осознание конца. Он почувствовал её полёт, тяжёлый, размеренный, несущий не только её тело, но и груз всех её страданий. Она не скрывалась, не маневрировала, словно приняла свою участь.

На мгновение, Кайл почувствовал укол совести. Это было знакомое, но всегда подавляемое чувство. Он вспоминал слова Гаррета о "конце" и "великом". Возможно, эта дракониха была одной из последних. Но затем он жёстко отсёк эти мысли. Мысли в тумане ненависти. Это была его работа, его выживание. Эмоции – это слабость, которую драконы могут использовать против тебя. Он не мог позволить себе роскошь чувств. Его семья погибла из-за этих существ, и эта боль была старым, но всё ещё кровоточащим шрамом.

"Она летит низко", – произнёс Кайл, открывая глаза. Его голос был ровным, без тени сомнения. "И медленно. Идеальная цель." Он ощущал её мысли, как волны тоски и смирения, но он приучил себя игнорировать их, воспринимая как просто информационный фон, не имеющий значения. Как охотник, он должен был быть глухим к их "песням души".