– Извини, я повторяюсь. Суть в том, что, согласно записям, подавляющее большинство детей с магическими способностями – вторые по счету. У многих матери умерли при родах, и все их старшие братья и сестры способностями не обладали. Первенцы же наследовали магические способности, только если таковые были у обоих родителей сразу. А прочие дети рождались больными и неполноценными. Их матери, как правило, умирали, и они тоже – или сами, или их отправляли на алтарь, если время подходило для жертвоприношения.

Этого ведь достаточно для определенных выводов, точнее, для того чтобы убедиться в существовании некой закономерности? Джионна внимательно слушала, не сводя с Сэнни взгляда. Сэнни решилась и закончила:

– Если бы у вас с Ингаром был второй ребенок, он, скорее всего, родился бы магом.

Джионна резко побледнела, и Сэнни поняла, что лучше не спрашивать. Не сейчас. Не о самой Джионне. Однако…

– Юст говорил, – осторожно начала Сэнни, – что у вас был младший брат.

– Да, – отстраненно отозвалась Джионна. – Как ты и сказала – он родился больным и прожил недолго. Ты знаешь, почему так происходит, Сэнни?

– Нет. Но закономерность, определенно, имеется, и за ней обязано что-то стоять. Какой-то неочевидный фактор. Важна не только кровь матери и отца. В Лиоренции, как тебе известно, считается, что способности магов противоестественны, чужды природе, поэтому для любой женщины рожать такого ребенка опасно. И больше одного родить не получится.

«По крайней мере, если это не близнецы», – добавила она про себя, предпочитая не думать о сыновьях.

А Илинора с Хеймиром пренебрегли… Должно быть, они не знали о способностях Юста. А если знали?

– Поэтому магов становится всё меньше, – закончила Сэнни.

А до Катастрофы? До Катастрофы, очевидно, дело обстояло как-то иначе.

Джионна устремила на Сэнни долгий взгляд, но будто бы и не смотрела, настолько этот ее взгляд был обращен в себя. Глаза напоминали две черные бездонные дыры.

– Они могут что-то знать, родители с Кенларом. Обязаны знать. И я думаю – почему бы их не подловить и не заставить рассказать? – выговорила Джионна, и взгляд ее обрел решимость.

– А ты сможешь их убедить? – спросила Сэнни.

– Убедить? – Джионна вскинула бровь. – Они за столько лет как-то сами не убедились… Сомневаюсь, что слово «убедить» абсолютно подойдет. Не люблю… давить. Но, видно, придется.

Вообще у Джионны каким-то непостижимым образом имелись ниточки для управления не только Ингаром. Она была способна любого за них дернуть. Сэнни не понимала точного механизма воздействия. Ничего такого Джионна не делала, ни к каким явным ухищрениям не прибегала, хотя и могла что-нибудь перед этим разыграть, типа ответной или предварительной откровенности, но не обязательно. Она пользовалась этим редко. Она не передавливала, не заставляла вытряхнуть из себя всю подноготную. От нее вполне можно было откупиться каким-то существенным куском, утаив то, что хотелось утаить.

Сэнни решила, что сейчас Джионна задумала нечто подобное.

Через пару дней после того разговора в обеденное время они возвращались домой от одной из пациенток Джионны. Они шли пешком, со стороны башни. Вдруг Джионна схватила Сэнни за руку и потащила за собой, втиснув за выступ полуколонны и цветущие розовые кусты, над которыми кружились пчелы. Сэнни бросила на Джионну недоумевающий взгляд, та в ответ приложила палец к губам и показала в сторону бокового входа. Сквозь густые кусты видно было не очень хорошо, но достаточно. Илинора и Кенлар Бьоргстром стояли, обнявшись. На улице. Илинора положила голову Кенлару на плечо, он обхватил ее рукой и прижал к себе. Илинора казалась задумчивой и печальной, Кенлар Бьоргстром – заботливым и предупредительным. И это так легко читалось по их позам и жестам…