Джионна ответила ей задумчивым взглядом и затем кивнула.

– Ты права. Глупо устраивать из всего этого скандал. Тем более сейчас, когда есть гораздо более важные проблемы. Родителей не выбирают, – добавила она с мрачной иронией. – Какие есть, такие есть. Тем более, даже если бы я сама выбирала – где бы нашла лучше?

Хеймир перестал трястись и с облегчением выдохнул, потянулся к Джионне, обхватил ее кисть, сжимая. Она не стала выдергивать руку, но заметила с укором:

– А ты ведь до сих пор считаешь, что прав.

– Все люди разные, Джи. Мне кажется, здесь не может быть однозначно правильного или неправильного решения. Твой муж, например, не любит неудобной правды… Ты – другая.

Очень, очень обтекаемо.

Однако Джионна приняла все быстро и относительно легко. Возможно, она подумала о том же, о чем и Сэнни. Понимала, что разрушить – гораздо проще, чем построить. И, конечно, любила родителей.

– Ну вот – я же обещала увлекательное представление, – пробормотала Илинора, попутно бросив на Джионну взгляд, исполненный теплоты и признательности.

Ллайна и Сю-Джин слушали внимательно и спокойно, и, по-видимому, не ощущали особой неловкости от того, что стали свидетельницами семейных сцен. Кенлар Бьоргстром молчал и, прищурившись, рассматривал на просвет вино в бокале.

– А с Юстом… – Джионна вовсе на закончила, не так сразу: – Вы вырастили его – но ему негде нормально жить в этом мире! Он умеет приспосабливаться к другим, умеет приспосабливать других – но места ему все равно нет!

– А кому из нас, Джионна, в этом мире вообще нормально жить? – спросил Кенлар Бьоргстром, впервые вмешиваясь в разговор.

– Не нормально, – вынужденно согласилась Джионна. – Но, тем не менее, проще. И потом – смотря с кем сравнивать.

– Вот именно, – кивнул Кенлар. – Смотря с кем сравнивать. В этом мире куча людей, по сравнению с которыми твой брат живет… более чем нормально.

– Ну да, в Лиоренции. Внутри Барьера. – Хеймир сдержал глубокий вздох: – Мы хотели, чтобы наш сын был прежде всего человеком. Мы считали, что это важнее, чем быть магом. Вы и сами знаете, каковы… большинство магов. – И дальше, побарабанив пальцами по бокалу, Хеймир выдал эмоциональный монолог, в своем стиле, вполне для него характерный: – Воспринимающие и Охотники – на них я не хочу даже тратить слова! Психопаты и моральные извращенцы, с которыми невозможно иметь дело. Камнедробители – отбитые на всю голову идиоты, которые добровольно сжигают себе лица в горящей нефти. Видящие, смотрящие на мир сквозь бельма, чтобы лучше видеть! Звучит, как бред, и бредом и является! Бездна знает, что они там себе в мозгах замкнули, но вечно словно под действием то ли наркотических травок, то ли отвара галлюциногенных грибов. Праведники… Да этот Орден – прибежище фанатиков! Похожи на наших инквизиторов. Недаром и те, и другие носят красное. Одни гноят людей в клетках, другие людей сжигают. И считают себя великими гуманистами, потому что признавшихся и раскаявшихся милосердно лишают жизни до начала самой… процедуры. Верят, что вправе указывать другим, как жить. А кто их этим правом наделил? И кто наделил их правом карать за несоответствие их стандартам? Моральные редукционисты! Все гордо носят отличительные отметины, будто члены докатастрофных первобытных племен!

В адрес магов Хеймир и раньше высказывался, выступая с еще более обличительными речами. Вдобавок к моральным редукционистам, называл умственными и физическими калеками и балаганом непотешных уродов. Если его слушать, выходило, что маги, в большинстве своем, это какое-то совершенное человеческое убожество. Сейчас Хеймир даже, можно сказать, сдерживался и Созерцателей упомянул вскользь – мол, он-то от эмоций во имя своих принципов отказываться бы никогда не стал. Без эмоций, мол, люди теряют человечность. Однако и у Ллайны, и у Сю-Джин Хеймир эти самые эмоции без труда отыскал и обеих здорово поддел.