– Ой, да брось ты! Можно подумать, у тебя никогда не было проколов с нижними!

– Были. Но ни одна из моих нижних никогда не попадала в больницу – ни с физическими травмами, ни – тем более – с психическими. Да, я тоже не идеальный, но я знаю меру и чувствую порог.

Я разозлился окончательно:

– А я, выходит, не чувствую? Да моя проблема только в том, что опыта с разными нижними мало, вот и все! Это у тебя было и время, и гарем – а я делаю только то, чему ты научил! И, между прочим, добрую часть из этого я вообще практиковать не могу, потому что Машка просто сложная – во всех смыслах! С ней и ты бы не справился!

Олег помолчал пару минут, я даже слышал, как он постукивает чем-то по столешнице – зажигалкой, наверное.

– Посмотрим, – выдал он как-то неопределенно, и я пропустил это мимо ушей, а вспомнил об этой фразе только спустя какое-то время, когда понял, что теряю контроль над Мари и вот-вот потеряю и ее саму.

И выходило, что это Олег срежиссировал все, что случилось потом – он, вот этой своей неопределенной фразой, брошенной вскользь на мое запальчивое «ты бы не справился». Черт побери, я понял это только спустя годы, только читая Машкины дневники и пропуская ее слова через себя, а заодно вспоминая все, через что мы прошли. Олег, будь он неладен, подтолкнул меня к тому, чтобы я организовал эту их встречу, этот наш совместный экшн, который потом перерос в экшн уже без моего участия. Но виноват в ситуации все равно был только я – ну, что стоило не показывать Олегу ее фотографии и не произносить эту чертову фразу… Особенно – эту фразу!

Но тогда все случилось так, как случилось…

«Когда, в какой момент я начала задумываться над тем, что мы, скорее всего, расстанемся? Ведь не на ровном же месте я вдруг решила не возвращаться к нему после этой его позерской фразы «я тебя отдаю»? Конечно, нет…

Почву для этого Денис подготовил сам, мне бы и в голову не пришло подобное, если бы не его постоянные эксперименты в области психологических воздействий. Как он не видел – ну, нельзя так со мной, я совершенно не готова к таким практикам, мало того – никогда не буду к ним готова, не тот характер, не те потребности…

Оказаться в психиатрической лечебнице при всех этих вводных было делом нехитрым. После психологического экшена, устроенного Денисом в ресторане, я испытала такое нервное потрясение, что сутки не могла говорить. Нет, конечно, в голове я произносила длиннющие монологи – абсолютно здравые, аргументированные, с доказательствами, почему все произошло именно так, а не иначе, но в ответ на любое обращение ко мне начинала трясти головой и плакать. Поняв, что со мной явно что-то не так, я собрала вещи и сама поехала к приятельнице-психиатру. Но даже ей я не могла объяснить причину своего состояния. К счастью, это и не потребовалось, она мгновенно заперла меня в свое отделение, изящно именовавшееся «клиникой неврозов», а на деле оказавшееся обыкновенной психушкой, разве что более комфортной и цивилизованной, чем обычный психоневрологический диспансер.

Там я промолчала еще двое суток, сидя на зарешеченном окне одноместной палаты и рисуя на стекле пальцем какие-то цветочки и сердечки, а потом меня слегка отпустило. Уж не знаю, были ли причиной этому мои скрытые резервы – или Наташка подобрала правильные таблетки…

А потом навестить меня пришел Денис. И я, не сумев совладать с желанием напугать его так, чтобы он еще долго по ночам вскакивал и потел от ужаса, будучи уже в адекватном состоянии, изобразила ему то, какой была все дни до этого. В его глазах было столько сочувствия, что впору было отменить намеченный спектакль, но я, хорошо зная своего Верхнего, видела, что он просто испугался. И, скорее всего, не за меня, а за себя – что с ним будет, если я на самом деле схлопочу психиатрический диагноз, и как это все отразится на его дальнейшей жизни – и «тематической», и ванильной. И я довела задуманное до конца. Денис вылетел из комнаты для свиданий как ошпаренный, а я потом в палате долго хохотала, вспоминая выражение его лица.