Ваня, сжимая кольцо, решился. Он рассказал о Серёже – о медведе, ноже, крови. О матери, чьё проклятие жило в волчьей голове. «Это кольцо… оно меня убьёт», – прошептал он. Рашид присвистнул. «Красивая сказка, Череп. Но если оно проклято, продай его». Франц покачал головой. «Оставь. Оно твоё. Как мои шрамы». Джордж просто кивнул. С тех пор они стали ближе. Они припугнули охрану, и насилие прекратилось, но Ваня знал: корабль – могила.

Франц, Джордж и Рашид стали для Вани не просто союзниками, а единственным, что держало его на плаву в аду тюремного корабля. Их отсек, заваленный ящиками и пропахший плесенью, был убежищем, где они прятали контрабанду и строили планы. Ваня, сжимая кольцо с волчьей головой, чувствовал, как оно жжёт, напоминая о мафии, чья метка лежала на нём. Три года прошло, но они казались бесконечностью.

В одну из ночей, под рёв очередного шторма, Ваня шепнул: «Надо бежать». Франц кивнул, Рашид ухмыльнулся, а Джордж, молча, достал гвоздь из-под койки.

План родился в отсеке, под тусклой лампой. Шторма, сотрясавшие корабль, были их шансом. Охрана раздавала дождевики, которые Франц и Рашид прятали, сшивая их в плот крепкими нитками, украденными из лазарета. Рашид, мастер на все руки, смастерил насос из подручного хлама: пластиковой бутылки, куска шланга, гармошки, найденной в мусоре, и пинг-понгового шарика, вытащенного из комнаты отдыха. «В Ташкенте я делал бомбы из дерьма. Это проще», – хмыкнул он, проверяя насос. Ваня, глядя на кольцо, видел тень матери, шепчущую: «Ты не уйдёшь». Он тряхнул головой, прогоняя видение, но волчья голова сверкнула алым, будто предвещая беду. Франц, заметив его бледность, хлопнул по плечу. «Держись, Череп. Мы вытащим тебя». Джордж, чистя нож, кивнул – для него это было равносильно клятве.

Ночь побега была чёрной, как смола. Грохот волн заглушал крики охраны, а молнии рвали небо. В камере, сжав гвоздь, Франц и Ваня по очереди ковыряли потолок, пока ржавая панель не поддалась. Вентиляция, узкая и вонючая, вела к палубе. Рашид, пролез первым, таща верёвки. Ваня, за ним, чувствовал, как кольцо жжёт, а сердце колотится. Джордж, замыкающий, дышал ровно, будто шёл на прогулку. На палубе ветер хлестал по лицу, сбивая с ног. Они надули плот, сшитый из дождевиков, насосом Рашида, пока охрана не заметила. Выстрелы разорвали воздух, но пули терялись в шторме. Франц толкнул плот в воду, и они прыгнули, цепляясь за скользкие края. Волны швыряли их, как щепки, но Ваня, крича, греб, чувствуя, как кольцо впивается в кожу.

На рассвете море утихло. Солнце, пробиваясь сквозь тучи, осветило их лица – измождённые, но живые. Рашид, хрипя, выругался на узбекском, смеясь. Франц, с мокрыми волосами, хлопнул Ваню по спине. «Свобода, Череп. Чувствуешь?» Джордж, молча, смотрел на горизонт, но его губы дрогнули в улыбке. Ваня, впервые за годы, улыбнулся, чувствуя, как тепло разливается в груди. Он сжал кольцо, и на миг оно не жгло, а грело, будто одобряя. Они кричали, хохотали, брызгая водой, как дети. Но море не прощает слабости.

Акула ударила без предупреждения. Её плавник мелькнул, и зубы вонзились в плот, разрывая дождевики. Вода хлынула, а Ваня закричал, хватаясь за края. Джордж, с ножом в руке, бросился к дыре, зажимая её телом. «Держите, гады!» – рявкнул он, но акула, огромная, как тень смерти, рванула его в воду. Кровь окрасила море, а крик Джорджа оборвался. Ваня, в панике, пополз к краю, пытаясь увидеть друга, но зубы зверя сомкнулись на его левой руке. Ладонь оторвало, как бумагу, и боль пронзила тело.

Кровь Вани, льющаяся из обрубка левой руки, смешивалась с морской водой, заливая рваный плот. Акула, утащившая Джорджа в красную пучину, исчезла, но её тень всё ещё кружила в глазах Вани. Рашид, матерясь, затягивал шланг на его обрубке, а Франц, сжав зубы, греб, пока руки не онемели. Море, чёрное и безжалостное, качало их, как щепки, пока вдали не мелькнул огонёк.