Ну так оплачивай скорее, – раздражённо подумал Мэлс.

– А ещё к нам сегодня гости придут! Придёт дочка с ребятишками, ты только дай им компьютер поиграть, ага?

Только не это. У быдло-хахаля была дочка – 24 года, с тремя челипиздриками. Мужа у неё, конечно же, не было, жила она на пособия, а параллельно активно бухала. Дети для неё были чем-то вроде багажа, от которого можно было временно избавиться. Чаще всего она скидывала их своему батяне, который, в свою очередь, перекладывал ответственность на маму Мэлса. А уж та, естественно, быстро находила самого «удобного» няньку.

Мэлс прекрасно знал, чем это закончится. Весь день беготня, вопли, попытки спрятаться в комнате и неизбежное «Ну ты же взрослый, помоги с детьми, ну чего тебе жалко, что ли?».

Ему было абсолютно непонятно, зачем его мать так отчаянно хочет дружить с этой бабой. Ну правда, зачем?

– Я пойду к бабушке, – сразу отрезал Мэлс.

– К бабушке? Ну понятно, не хочешь с детьми сидеть? Я же хочу, чтобы мы семьёй стали! Чего ж ты такой неблагодарный-то, а?

Мэлс закатил глаза. Этот цирк он видел уже не раз. Но ему было плевать – бабушка оставалась единственным человеком, который действительно относился к нему с теплотой. Она не пыталась переделать его, не тыкала в лицо «обязанностями» и уж точно не устраивала эмоциональные манипуляции. Она просто была рядом, уважала его границы, дарила подарки и никогда не говорила гадостей.

Но прежде чем уйти, он подготовил комнату к приходу мелких. Отключил из сети монитор, вынул все шнуры из системника, запихал фигурки и куклы в корзину с грязным бельём – туда точно никто не полезет. Современные дети в компах не шарят, так что этих мер было достаточно.

Теперь можно было сваливать.

По дороге к бабушке Мэлс всё ещё размышлял о своей тульпе. Овальное лицо, миндалевидные глаза, тёмные волосы… Именно такой типаж он воспринимал как "ламповую тян". В принципе, её внешность была альтушечной. Но сейчас этот стиль стал мейнстримом, и нормисы давно про него узнали. Раньше, как он считал, альтушки были уделом избранных, не для нормисов.

Помимо прочего, Мэлс относил к занятиям для элиты прослушивание андеграундных говнарских групп с аудиторией в 300 человек на ласт фм, игру в старые гиковские игры 90-х – не в мейнстрим типа DOOM, а что-то реально нишевое, вроде System Shock или Daggerfall. Ну и, конечно, сидение на анонимных бордах, знание мемов и глубокой интернет-культуры, доступной только избранным.

А нормисы? Нормисы в это время смотрели телевизор, играли в FIFA и думали, что «Кровосток» – это андеграунд. Жалкое зрелище.

Была ещё отдельная категория российского медиа-андеграунда – то, что Мэлс называл годным контентом. Трэш-стримеры, фрики-ютуберы, блогеры с явными признаками шизофрении, снимающие ролики на фоне облупленных стен. Это не какое-то там нормисное шоу на ТНТ, а настоящий цифровой артхаус, в котором граница между постановкой и реальной жизнью стиралась до полного абсурда.

Одни из них стримили, пока их квартиры превращались в филиалы психушки, другие выкладывали разборы политической ситуации с шапочкой из фольги на голове, третьи записывали свои параноидальные теории о заговоре рептилоидов. Всё это впитывалось, смешивалось в сознании с бордой и в итоге формировало уникальный взгляд на мир.

Именно поэтому нормисов, которые потребляли стерильный контент с федеральных каналов и топовых ютуберов, Мэлс воспринимал как быдло и плебеев. Их мир был прост и понятен, они смотрели вечерние ток-шоу, обсуждали очередного блогера миллионщика и пересылали друг другу унылые мемы из пабликов для сорокалетних.