На кухне меня встретила Кристин. Девочка обняла меня за талию.

– Мама сказала, что ты рисуешь. Покажи! – с нетерпением потребовала малыш.

– Я… я забыла карандаши, – соврала я.

Кристин разочаровано выдохнула. Я бросила плед и поднялась к себе в комнату. На стене висел прошлогодний рисунок моих друзей со слегка размазанным лицом Джона. Я упала на кровать и уснула, на этот раз без сновидений.

***

Я очнулась рано утром с рассветом, но так и не решилась встать. Смотрела в потолок уже часа два. В дверь легонько постучали. Вошла тётушка Нэталин.

– Привет, красавица, – нежным голосом поздоровалась тётя. Я недоверчиво хмыкнула в ответ на комплимент.

– На завтрак твои любимые оладушки, – оповестила она.

Я наградила её отсутствующим взглядом.

– Слушай, нужно встать. Ты нужна своей подруге, возможно, сегодня получится её навестить.

– Сейчас спущусь, – послушно привстала я на локтях. Тётушка закрыла за собой дверь.

Я приняла душ, натянула какие-то брюки и блузку – первое, что попалось под руку. Намеренно не глядя в зеркало, спустилась вниз.

На столе уже стояли кружка кофе и горячие оладьи. Я не чувствовала запаха, не ощущала вкуса, но настойчиво продолжала жевать, чтобы не расстраивать тётушку.

– А где Банан? – обречённо поинтересовалась я, поедая безвкусную выпечку.

– Да его не было со вчерашнего дня. Наверное, опять в загуле, – ответила Нэталин. Мне стало жаль старого пса, он хотел помочь, а я… «А ты злая и неблагодарная», – закончил внутренний голос.

Телефон зазвонил. Тётушка поспешила взять трубку.

– Да, да… конечно, – звучал её голос. – Милая, это тебя.

Я не слишком активно перехватила трубку, ожидая услышать Минди.

– Привет, мышка! – поздоровался знакомый мужской голос. – Как ты?

В теле вспыхнул пожар, и я не нашла, что ответить.

– С Мо всё нормально, под утро она пришла в сознание, – сообщил парень.

– Хорошо, – только и смогла выговорить я скрипучим голосом.

– Я скучаю по тебе, любимая, но мне нужно работать, – объяснил он. Мне стало жаль Джона, у него шли третьи сутки без полноценного сна.

– Хорошо, я тоже скучаю, – пальцы дрожали, внутренний тиран психанул и уполз обратно в своё логово.

– Береги себя, мышка. Я с тобой, – трубку повесили с той стороны, а я всё ещё стояла и слушала гудки. В нос ударил терпкий запах кофе и свежих оладушек. Обоняние вернулось. «Джон со мной».

Я повесила трубку и с удовольствием доела свежие, мягкие оладьи с малиновым джемом и допила свой терпкий, густой кофе. Вкусно.

Пока мы мыли посуду, тётушка проводила лекцию о том, как важно беречь нервы. О том, что мы пока молодые и здоровье у нас крепкое. Потом перешла на погоду, природу и свою молодость.

Вскоре её голос стал фоном, и я совсем перестала улавливать смысл. Я погрузилась в размышления. Моё поведение, этот очередной срыв, казалось большой нелепостью. Мне стало безумно стыдно за вчерашнее помешательство. Я казалась сама себе сумасшедшей истеричкой, не способной контролировать свои мысли и даже тело. Вспомнила, как сползала с пледа на траву в истеричных конвульсиях. Ужас.

Самобичевание прервал ещё один звонок. Тётушка в очередной раз позвала меня к телефону.

– Алло?

– Привет! Ты как? – спросила Минди и, не дождавшись ответа, затараторила. – Ты представляешь, я вчера сижу, шью своё платье. Бо заканчивает с подолом. Влетает моя маман и в панике орёт, что Мо умирает и ты с Джоном отвезли её в больницу. Я звоню Марку, а телефон берёт его чокнутая мамаша. Я сказала, что дело важное, а она взяла и кинула трубку. – подруга набрала воздуха.

– Тогда я позвонила еще раз и, конечно, наговорила ей гадостей. Короче, сказала в грубой форме, что о ней думаю. Она молча передала трубку сыну, и я наорала уже на него. После этого он, конечно, сразу приехал.