– Вам ещё целый год! – попытался успокоить парочку Джон. – Зачем так суетиться?!

– Значит, это лето последнее, когда мы все вместе? – огорчилась я.

Все на минуту замолчали. Мы подошли к речке и открыли по пиву, поскольку одна банка с боем дезертировала. Минди и Марк пили на двоих.

– Я вот что вам скажу, – снял зелёную шляпу Бо. – Пускай это последнее лето, когда мы вместе. Но тем лучше, мы обязаны его провести.

Тост был короткий, но был от Бо и тем ценнее казался. Мы ударились банками, и Бо замолчал, израсходовав свой дневной запас слов.

Через минуту мы уже плавали в озере прямо в одежде, громко смеялись и пили пиво. Прохладная вода бодрила, а полуденное солнце обжигало и заставляло нырять, а нырять я никогда не умела, просто опускала лицо в воду. Минди протестовала, что не хочет мочить прическу, но Мо всё-таки утянула её под воду. Марк и Джон без остановки прыгали с нависших деревьев, красуясь перед нами и друг другом. Бо просто наматывал круги, как пароход. Окончательно вымотавшись, мы легли на воду, голова к голове, и взялись за руки. Небо было таким чистым и светлым. Я держала руку Джона с одной стороны и руку Мо с другой, но чувствовала каждого из своих друзей. Слезы счастья и наслаждения выступили на глазах. Я старалась запомнить каждый вдох, каждое мгновение, прикосновение рук и воды к телу, запах, тепло… Запомнить всё, чтобы в мыслях возвращаться сюда.

К вечеру мы уже высохли, помятые и уставшие, плелись обратно. Джон предложил проводить меня.

– А что ты собрался делать? – спросила я.

– Ещё не знаю, нам можно еще подумать два года.

Я успокоилась. Ведь ещё есть время. Кто бы знал, что я так и не смогу придумать, чем хочу заниматься, а родители будут каждый день говорить и намекать, как сильно разочарованы во мне.

Но рядом с Джоном я всегда чувствовала себя спокойнее. Вот и сейчас безмятежность накрыла меня летним, травянистым одеялом.

Мы шли мимо дома «земляков». Скрежетали сверчки, пели вечерние песни птицы, всё вокруг окрасилось алым из-за надвигающегося заката. Я вдыхала запах томного вечера первого дня лета.

– Эй, что уставился? – крикнул Джон, выдернув меня из грёз.

У низенького зелёного забора стоял сосед – сын той зловредной пары. Его лицо перекосило от волнения и удивления. Похоже, он ожидал увидеть меня одну, и, судя по примятой траве, ждал давно.

– Не надо, Джон, – взмолилась я. Мне стало жалко парня. Тот поспешил ретироваться. – Может, он хороший.

– Да ты только взгляни на него! – «Нью-йоркский сынок» выглядел жалко. Весь скукоженный, он быстрым шагом направлялся в дом, руки в кулаках нелепо подрагивали.

Как выяснилось позже, нового соседа звали Джим – сын Генри и Вивиан Миллер. Ему предстояло учиться с моими друзьями. И, возможно, я бы смогла убедить всех, ну, если не дружить, то хотя бы не трогать его, но репутация его родителей слишком снижала шансы.

***

С Джимом мы разговаривали, перевалившись через забор, пока я ждала своих друзей утром и вечером до захода солнца. Он оказался интересным парнем и напомнил мне саму себя в Нью-Йорке – неуверенный и словесно забитый своими родителями. Аутсайдер в школе, без друзей и с целой кучей комплексов. Так же, как и я, он чувствовал себя «без талантов» и «сплошным разочарованием». Мы обсуждали наших родителей часами. Только с ним я могла быть откровенна на эту тему.

Конечно, мои друзья его не приняли. Иногда мне казалось, что если бы я жила здесь и не была бы их «летним» другом, то, скорее всего, они и со мной не общались бы. Красотка Минди была болельщицей. Марк и Джон играли в американский футбол в школьной команде. Мо – главная заводила. Бо – профессиональный боксер и просто выглядел угрожающе. Я не вписалась бы в их компанию. Поэтому я жалела соседа и пыталась давать ему поддержку и тепло, как могла.