Лёва был буквально обескуражен тем, что здесь, в Казани, родная тётенька Полина живёт не с ними и они теперь сами по себе. Лёва вспомнил ловкого и смелого форейтора отца, Митьку Копылова. После смерти папы он, отпущенный на оброк, щеголял в шёлковых рубашках и бархатных поддёвках, и богатые купцы наперебой приглашали его к себе на большое жалованье. Но стоило старшему брату Ивану уйти в солдаты, как отец вызвал сына к себе, и он теперь выполняет всю тяжёлую работу и не ропщет. «Роптать и мне не к лицу, тем более что Николенька вечерами не покидает и, как наседка, опекает нас. Да, он по-настоящему любит нас, и если мне, паче чаяния, станет очень плохо, я могу разбудить его и поговорить с ним о своей беде. Не побегу же я среди ночи к тётеньке Полине рассказывать о своих думах, да и говорить мне с ней сейчас не захочется». С такими тяжёлыми мыслями он уснул.

Приехав в Казань, старший брат Николай стал внимательно присматриваться к тётеньке Полине. Он понял, что с мужем она живёт не очень дружно и временами Юшков старается избегать её. Главное кредо Полины Ильиничны – светская жизнь и необузданные эмоции: «Я хочу!» Только сейчас Николай понял последние слова покойной тётеньки Александры: «Воздержитесь писать Полине о моём уходе». «Необходимо было мне самому поехать в Казань и объяснить тётеньке Полине, что забирать детей из дома не надо». Ему вспомнилась любимая поговорка отца: «Семь раз отмерь – один раз отрежь!» А теперь махать кулаками было поздно.

Спустя несколько дней тётенька на встречу с братьями пришла вместе с мужем Владимиром Ивановичем Юшковым. Она опять стала говорить о любви к ним и о том, что приложит все силы для их удобной жизни. В её сладенькой улыбке сквозило лицемерие. Дети это почувствовали, а Лёва не выдержал и спросил:

– Тётенька Полина, если вы утверждаете, что любите нас, то почему вы сами не приехали к нам в Ясную и не спросили нашего мнения, хотим ли мы ехать в Казань или нет?

– Я думала, – несколько растерянно произнесла она, – что вам здесь жить и учиться будет намного интереснее.

– Если бы нам, как вы утверждаете, здесь было бы жить и учиться лучше и интереснее, то тётенька Татьяна не писала бы вам, что мы хотим жить дома.

Владимир Иванович Юшков понял, что его супруга толком не может объяснить своего упрямого решения, и видел, как дети смотрели на них каким-то невыносимым взглядом, в котором читалось некое неприятие и даже неуважение к ним, и он, улыбнувшись, произнёс:

– Теперь, господа… – но, поняв, что произнёс не то, поправился: – Дети мои, когда вы здесь, поздно рассуждать об этом! В будущем мы обязательно будем советоваться с вами.

Тётенька, опустив глаза, не нашла что сказать и, оставив мужа с братьями, быстро ушла к себе. С этой минуты Лёва с горечью понял, что, по сути дела, они одни и предоставлены самим себе. И неслучайно впоследствии он назовёт годы отрочества пустыней. Ухаживают за ними горничные, дядьки, ходят учителя, крепостные мальчики выполняют их приказы, но тётенька Полина не может уразуметь своим скудным умом, что им нужен душевно родной человек, с которым можно поговорить обо всём и который понимал бы их с полувзгляда, как Туанетт. Полина Ильинична на это неспособна.

Старший брат Николенька писал Ёргольской: «Вот уже пятнадцать дней, как мы приехали в Казань. Я работаю и часто думаю о вас, моя добрая тётенька, особенно вечером, когда все мы собираемся маленьким кружком. В этом обществе я исполняю роль рассказчика, чтобы развлекать моих братьев и сестру. Моя аудитория не очень требовательна, поэтому я могу гордиться, что имею полный успех…»