– Чего тебе?– С закрытыми глазами тихо спросил Чуриков.

– Доброе утро…

– Доброе… Вуах! Хотя для кого как,– проговорил соня, присевши и облокотившись спиной о стену.

– Ты видишь эту р-розочку?– Указал на лежавшую чуть левее от него ало-зелёную штуку дрожащей рукой Эдуардович.

– Допустим. И что?– Безразлично зевая, переспросил Чуриков.

– Дык видишь или же нет?– Переспросил профессор для полной уверенности.

– Да. Вижу какой-то цветок. Передрых, что ли?– Подметил врач, вставая с постели.

Изумлённый, казалось, безобидной розой, встал посреди комнаты Игнат Эдуардович, ни на секунду не отводивший взгляда от неё. Тем временем Чуриков уже спускался на первый этаж по скрипучей лестнице. А профессор всё никак не мог прийти в себя. Каждый на его месте был бы слегка в шоке от случившегося: ему во сне какой-то монстр дал алую розу, которая оказалась после пробуждения у него в руках – немыслимо!

Лучи солнца уже не тускнели, а ровной полосой освещали спальню и проходили как раз через то место, где лежал нонсенс. У человека в возрасте, который прожил и повидал немало за свою жизнь, не было объяснения данному явлению природы. Махнув на всё рукой и плюнув три раза через плечо, он сдвинулся с места, подобрал розочку и пошёл вслед за товарищем.

Спускаясь по лестнице, Игнат Эдуардович почувствовал запах пекущихся блинов, бьющий прямо в нос, от которого у человека, не евшего с денёк, потекли слюнки, и он ускорил шаг. Дойдя до последней ступеньки, Игнат остановился и на всякий случай огляделся вокруг: за окном светило яркое солнце; за плитой стоял Витыч, готовивший завтрак для себя и друзей; из двери, стоявшей поодаль лестнице, вышел Чуриков с зубной щёткой во рту, видимо, добровольно пожалованной ему хозяином дома; на кухне всё-таки засвистел «вчерашний» чайничек – жизнь била ключом.

Профессор, будучи воспитанным и заботившимся о своём здоровье, последовал примеру Саши и пошёл на водные процедуры. Уборная ничуть не уступала тем, что находились в городе: тут тебе и белый туалет с ёршиком и освежителем воздуха, ванна с краном и душем, свисающим кистью винограда с подставки, прибитой к стене. Игнат уж засобирался чистить зубы, как вспомнил, что щётки-то нет, и придётся ждать, пока Чуриков закончит. В то время, как Эдуардович умывался, в комнатушку вошёл Саша и, похлопав по плечу друга, протянул ему инструмент. Затем гинеколог пошёл на кухню, где уже стояла, словно башня, тарелка с поджаристыми аппетитными блинчиками, а к ним – варенье, сметана или мёд – кто что больше любил. Через три минуты и Игнат чуть было присоединился к трапезе, как вспомнил, что не позвонил вчера жене. Резким движением положил блин, намазанный мёдом, на свою тарелку с рисунками земляники и пулей вышел из-за стола, направившись в гостиную, но его успокоил Виталий:

– Эх-х, да стой ты. Не волнуйся ты так – позвонили мы вчера. Твой друг о тебе позаботился. Говорит мне, когда мы тебя наверху уложили, мол, жене хотел позвонить, а не успел.– Усмехнулся бухгалтер,– Вот, так что благодари Сашу и иди скорее есть!– Всё подзывал он за стол беглеца, заворачивая в блин вяленых солёных покупных кальмаров.

– Ух, спасибо вам всем, а то вы… ну, сами знаете,– поблагодарил сидящих Игнат.– А ты как узнал, что я за телефоном пошёл?– Резко закрался вопрос в его голову.

– Я же тебя не первый год знаю,– прожевав, продолжил.– Интуиция, дескать! Верно ж говорю?

– М-м-м, вкусно,– прочмокал Эдуардович, жевавший свой чибрик.

– Да, magnifique,– согласился со своим товарищем Саша, блеснув своим знанием французского.

– Благодарю,– покраснел Витыч.