Неожиданно показалась знакомая площадь, набережная, мост и… и то, отчего Альберту захотелось снова броситься в реку, только теперь не в роли спасателя, а в качестве Прокофия. Он встал посреди улицы. Перед ним возвышалась надпись: «Питейное заведение им. Фёдора Потапова». Альберт пал ничком.

Где он ошибся? Где был тот роковой поворот аль тропинка, приведшая прокурора к началу? Теперь уж точно ему не успеть домой раньше, чем это сделают органы – вот что было ясно, как солнце в небе, освещавшее тело подавленного человека и испепеляющее своими лучами-мечами. Почему именно он был выбран среди многих других, чтобы утолить чью-то прихоть не по своей воли? Всё кануло в небытие: будущая семья, возможность иметь свою землю с полями, усеянными чистым златом, жизнь, в которой бы его ждали новые знания и события, не виданные раньше.

Из-за не того поворота!

А, может, Альберт сам был виноват: не смог спасти Прокофия, дать семье шанс жить, быть с дядей Борей как можно дольше?.. Неужели сии жертвы происходили ради момента судьбы, когда она обрывалась напротив надписи названия таверны, но для более сладкого ухода – напротив любимой таверны. Если бы Альберт не допустил роковой ошибки, то, интересно, он бы так же очутился здесь или же нет?

Люди не замечали его, будто тот уже стал призраком прошлой жизни. Прокурор лежал и рассуждал у себя в голове.

«Я – дурак»,– понукал себя тот, бивши свою голову о дорогу, по которой он недавно, ступал радостной и победной стопой. «Ну, уж нет! Так я жизнь не кончу!»– воскликнул Альберт. Он поднялся на ноги, отряхнулся от прилипшей пыли, поправил намоченный воротник и вошёл на конечную станцию.

В кабаке народ, как и всегда, веселился и жил. В воздухе гуляла бодрящая песня, от которой даже у прокурора поднялось, казалось, канувшее в небытие настроение. За столиками сидели и шутили. Официанты бегали от одних посетителей к другим с подносами, либо же без них, но непременно на руках у них что-нибудь-то было. Неудачник подошёл к многострадальному столику, где недавно он мог получить всё, правда он не знал, что мушка пистолета была на него уже наведена, дабы судьба-пуля попала точно в цель. Вот что воистину странно – почему же улыбка на лице? Возможно, выстрела ещё не произошло, и в таком случае оставалось только ждать или же действовать. Если мы уже писаны на страницах истории, то можно ли изменить её изменить: вычеркнуть эту главу, вместо неё вписав новую, свою, в которой всё происходит, как и задумывалось, без ошибок и без жертв? Разве тогда не возникнет новое писание, которое будет также предопределять судьбы людей? Неужели прошлого не воротишь? Действительно ли невозможно изменить ход истории? Альберт отошёл от места подписания бумаг и облокотился о стойку бармена.

– Альберт, Вам…

– Замолчи,– перебил наш герой хозяина кабака, чтобы он не сказать чего лишнего: слишком дорогой иначе выставят счёт.– Налей-ка ты мне чего-нибудь покрепче кваса.

– Вина?– спросил бородач.

– Нет! Помнится мне, что когда-то ты рассказывал о своём хвалёном самогоне. Помнишь?– Науськивающим голосом говорил прокурор.

– Да, помню! А как же…– Альберт посмотрел на него теми же глазами, что скинули толстяка в реку, и бармен, испугавшись, умолк,– сию минуту!

Ему принесли стопочку высокого градуса, запах которого учуешь за километр.

– Что это?

– Самогон.

– Я спрашиваю, что это?– Указал руками Альберт на всё целиком.

– Стопка с самогоном,– повторил бармен, избегая демонских глазищ.

– Верно. Почему, твою мать, стопка, Федя!? Неси бутыль или то, в чём его хранишь!– Не выдержал прокурор и накричал на старого товарища.