– Чего нельзя сказать о тебе,– подстрекнул прокурор толстяка, от чего тот сильно сморжопился.

– Вы только на него поглядите – со смеху падаю!– саркастично засмеялся тот.

– Будет тебе, я не за войной, а за печатью, друг.

– Вона как! Друг, значится! Засмущал, так засмущал ты меня, друг-кобель,– сделал Прокофий такую ухмылку, по которой у Альберта чесался кулак, чтобы хорошенько врезать, но не мог из-за недавнего рукопожатия.– Давай сюда свои бумажки.

– Секунду…

– Да тебе и меньше секунды нужно, чтобы чужую женщину увести,– не успокаивался всё никак толстяк.

– Сюда и сюда нужна печать,– сдерживал себя Альберт.

Печати были поставлены, оставались лишь подписи, и дом с золотыми полями ржи был бы их, но в игру вступил нежданный гость.

– А! Доброе утро Вам, Альберт Фёдорович, а я сразу и не признал вас,– подошёл к столику хозяин заведения.

– И Вам!– поприветствовал того прокурор, оторвавшись от документов.– Можно ещё по кружечке ржаного и хлеба мною любимого?

– Исполним-с, а Вам?– обратился бородач к явно удивлённому Прокофию.

– Нет, ничего,– ответил он, правда остановил хозяина кабака,– Погодите, можно Вас?

– Да, чего изволите-с?

– А почему вы обратились к нему, как к Альберту Фёдоровичу, а не к Альберту Борисовичу?

Альберт чуть было набросился на Прокофия, однако его кто-то удерживал за плечи.

– Дык, все знают, что он имеет два имени: одно – на Фёдорович, а другое – на Борисович. Он сам нам однажды рассказывал в мельчайших подробностях сущность его двойного отчества.

– Интересно, интересно, а можно поподробнее?

Прокурору некто заткнул рот тряпкой.

– Он как-то к нам пришёл, выпил лишнего и начал рассказывать истории про Цезаря, Колумба, а потом, выпив ещё больше, повествовал тайны своей жизни. Про имя же – одна из них,– на сих бородач словно бы испарился в воздухе.

– Вот так новость! А я уж думал, что придётся тебя избить, а тут вот сам себя ты буквально в гроб загнал. Альберт Фёдорович Косец… Значит твой отец – Фёдор Андреевич Косец. Уж чего-чего, а этого я никак не ожидал. Столько лет думал, что вы с ним связаны, однако не было доказательств. Я даже выбрал направление, занимающееся этими тайными делами. Тебе же сейчас 29 лет, а через год, точнее в мае, будет "Альтернатива". Откройте ему рот, пусть скажет.

– Сволочь же ты галимая! Пусть тебя Господь покарает!

– Ну-ну, не надо так.– Мягко говорил Прокофий Сергеевич.– Я просто защищаю свой город от таких, как ты. Закройте пасть!

– Стой! Пожалуйста! Дай подпись поставить! Прошу! Пусть моя семья будет там жить, пусть они будут там! Сделай хоть что-то хорошее, сделай это ради Оли!– Прокофий задумался. Может, и вправду прекратить ту ненужную им войну, ведь прошлое уже не изменить, и как бы он не старался, Олю ему всё равно не вернуть.

– Ставь!– резко крикнул Прокофий Сергеевич.

– Благодарю, друг,– теперь Альберт говорил от чистого сердца.

Прокурор поставил подпись и отдал документы Прокофию, который впервые в жизни истинно улыбнулся своему давнему врагу.

– Я передам!– сказал ласково толстяк, достав огниво.– Передам, что ты под арестом!– за мгновение все надежды и труды Альберта буквально сгорели.

Толстяк вышел из питейного заведения. Прокурор был настолько зол и жаждал мщения, что обрёл неистовую силу и вырвался из державших рук, побежав в сторону, куда пошёл Прокофий. Он бежал на него с такой неистовой яростью и жаром, что, завидев такое, толстяк испугался, рванув к набережной, но расстояние между ними всё сокращалось, и, растерявшись, Прокофий сиганул в реку.

Альберт упёрся в гранит, вцепившись в него, да так, что, казалось, с лёгкостью мог бы его вырвать с корнем. Люди разбежались оттуда, почуяв угрозу со стороны озверевшего прокурора. Тот стоял и смотрел на медленно тонущую фигуру, молящую о помощи, которую Альберт мог и спасти, но зачем ему это? Обманутый и подставленный… Ему хотелось уничтожить Прокофия, увидеть, как его враг падёт. Он думал, взвешивал все за и против: с одной стороны его мысли и желания мечтали о мести, а с другой – тело противилось этому, будто желало спасения ирода. Альберт потерял над собой контроль, так как отныне им управляли две противоборствующие силы, точно он и Прокофий.