— Нет-нет-нет! — шепчу я, когда на крыльцо выходит Урош с куском пиццы.

Встряхивает блондинистыми патлами, жует и с интересом наблюдает за жалкими попытками завести старое корыто. Я же прекрасно знала, что моя машина не рассчитана на долгие поездки и бездорожье.

Спускается по ступеням. Мне холодно, а каждый сиплый и судорожный вдох и выдох дается с трудом. Теперь Урош кажется мне не дерзким бунтарем с тихим и мягким голосом, а душегубом, у которого на счету десятки наивных курьеров. Очень удобно. Можно покушать и утолить голод жестокости, расчленив тупую жертву, что сама явилась в лесную глушь.

Обходит машину, вытирая платком пальцы и хитро подмигивает с самодовольной ухмылочкой. У меня ни ножа, ни перцового баллончика и даже отвертки нет. Только мятные леденцы. Небрежно стучит костяшками пальцев по стеклу. Смотрю перед собой невидящими глазами и вновь проворачиваю ключ в замке зажигания, но никакой реакции. Опять стук, но уже раздраженный и громкий. По сантиметру в секунду поворачиваю лицо к Урошу, который наклоняется с плотоядной улыбкой, и я читаю по его губам:

— Опусти стекло.

3. Глава 3

А вот не буду я опускать стекло. Вместо этого я вглядываясь в насмешливые глаза, достаю телефон. Урош вскидывает бровь, а я перевожу взор с его лица на экран смартфона, и сердце леденеет от ужаса. Нет связи.

Тук-тук-тук…

Опять смотрю на Уроша. В моем понимании маньяки должны быть уродливыми, и им непростительно иметь высокие скулы, ровный подбородок и четко-очерченные губы. Ужастики приучили меня к тому, что маньяки — мерзкие обрюзгшие мужики.

Урош медленным движением ладони требует, чтобы я опустила стекло, и его губы выговаривают “открой”. Я не слышу его приказ, но он отпечатывается в мозгу ожогом, и я подчиняюсь. Лучше его не злить, а то стекло разобьет и мне потом его восстанавливать за кругленькую сумму.

— Да? — тихо вопрошаю я, а внутри вся сжимаюсь.

— Ты сумку забыла, — Урош скалится в улыбке.

Я смотрю на крыльцо, на котором стоит термосумка, потом на окно. Темных силуэтов не вижу, но от этого не легче.

— И что у тебя с машиной?

Хватаюсь за ключ и молча его проворачиваю. Мотор в глубинах механизированного нутра вздрагивает и с урчанием заводится. Без слов и прощаний жму на педаль газа, дернув руль вправо.

— Эй! — возмущенно восклицает Урош вслед моему истерично тарахтящему корыту. — А сумка?

Машина резко глохнет, и меня дергает вперед. Из капота валит дым, и я вижу в зеркале заднего вида, что Урош решительно шагает ко мне.

— Нет! — я бью ладонями о руль и выскакиваю из машины.

Оглядываюсь на Уроша, который неожиданно притормаживает и подозрительно щурится, будто ждет, что я побегу, и он готов кинуться за мной.

— У тебя машина сломалась.

Пячусь, откашливаясь от едкого дыма. Побегу, и меня точно не ждет ничего хорошего. Меня в любом случае нагонят. Я знаю это.

— Я хочу уйти.

— В лесу опасно, особенно ночью, — Урош делает бесшумный шаг и скалится. — Волки тут водятся, и они будут не против полакомиться милой девочкой.

— Да, — я сглатываю, — слышала я одного…

— И как тебе?

— Как мне что?

— Его песня, — Урош очаровательно улыбается и горделиво встряхивает волосами.

Я немного озадачена вопросом.

— Жутко, — отвечаю я и ежусь.

— Ладно, так меня тоже устраивает, — смеется и шагает.

— Нет! — вскидываю руку. — Не подходи!

— Что? — Он возмущенно охает. — У тебя машина дымит, дай посмотрю.

Я отскакиваю от Уроша в сторону, а он нагло открывает капот и с ругательствами отшатывается от клубов дыма. Отступаю на несколько шагов, и он тут же переводит на меня тяжелый взгляд.

— Во-первых, ты заблудишься, во-вторых, тебя могу сожрать, и, в-третьих, с твоей колымагой все плохо.