Слухам не было конца.

Когда они дошли до Лянь Суна, тот захлопнул веер и, едва не переходя на бег, поспешил в Рассветный дворец якобы выпить вина и сыграть с Дун Хуа в вэйци. Там же за столом он воззвал к владыке, чтобы тот развеял его сомнения:

– Я ни за что не поверю, что вы попросту не смогли пройти мимо, увидев на террасе Небесного повеления красавицу, сражающуюся со зверем. – Лянь Сун опустил белый камень на доску и продолжил: – Однако, если вы однажды надумаете взять равную вам супругу для парного совершенствования, Чжи Хэ – неплохой выбор. Я вполне могу замолвить словечко перед отцом-владыкой, чтобы тот вернул ее на Небеса.

Дун Хуа в раздумьях покрутил винную чашу и невпопад ответил:

– Красавицу? Значит, они находят ее красивой?

– Что? – переспросил Лянь Сун.

Дун Хуа невозмутимо поставил на доску черный камень, закрыв белым одну из точек дыхания [17].

– У них отличное зрение.

Лянь Сун остолбенел, а когда до него дошел смысл сказанного, воскликнул:

– Вы правда встретили красавицу на террасе Небесного повеления?

Дун Хуа кивнул на доску:

– А ты правда пришел сыграть со мной в вэйци?

Лянь Сун коротко рассмеялся.

Таким образом, видя, что даже близкий друг Дун Хуа, владыка Лянь Сун, не верит ни в одну из двух версий случившегося на террасе Небесного повеления, прочие небожители со временем тоже стали считать их небылицами. Однако будущее принцессы Чжи Хэ теперь виделось всем исключительно светлым: никто не сомневался, что годы ее страданий подошли к концу и близок тот день, когда она вновь взлетит к Небесам и, быть может, даже добьется расположения Верховного владыки.

На Небесах существовало правило, требовавшее от вознесшегося небожителя отринуть семь желаний [18] и усмирить шесть чувств [19]. Однако касалось оно лишь тех, кто родился без бессмертной первоосновы и получил шанс войти в круг небожителей через обретение духовного сознания. Поскольку вознесение таких небожителей противоречило естественному порядку вещей, от них требовалась сообразная жертва, чтобы умилостивить небо.

Дун Хуа же застал еще времена разделения инь и ян. Он воплотился на холме среди Лазурного моря пробудившейся жизни. Он и был тем чистейшим средоточием силы Неба и Земли, что называют бессмертной первоосновой. Запрет на чувства и желания не распространялся на него изначально.

Ничто не мешало ему жениться.

П

осле рождения дочери мать и отец Фэнцзю желали проводить больше времени наедине друг с другом, так что воспитание беспокойной шумной лисички надолго поручили ее тете, Бай Цянь. Под таким-то присмотром Фэнцзю творила что хотела: ловила птиц и рыб, а однажды, воспользовавшись тем, что ее четвертый дядюшка задремал, подкралась к его крылатому спутнику, птице цзинвэй [20], и повыдергивала у нее все перья подчистую.

Бай Цянь, памятуя о днях своей буйной юности, рядом с безумствами которой проказы Фэнцзю просто меркли, всегда смотрела на шалости племянницы сквозь пальцы.

К моменту, когда Бай Цянь доверили воспитание Фэнцзю, белая лисица уже обладала глубоким пониманием вещей и имела вид богини мудрой и внушающей доверие. Это она вложила Фэнцзю в голову многие жизненные истины.

Например, как-то раз она сказала племяннице, что небожителю важнее всего перестать зависеть от чужого мнения. Такого рода бесстыдство есть отвага, дающая мужество сделать первый шаг. Тот, кто беззастенчиво и упорно идет к своей цели, рано или поздно ее достигнет.

Впоследствии Фэнцзю так же поощряла Колобочка бороться с отцом за право спать на кровати с матушкой. С обезоруживающей честностью она вверила Колобочку эту великую мудрость: