– Нет! Ёрисиро! Священное дерево сакаки! – метнулась к краю от алтаря Кьюби, протягивая руку вперёд, глядя, как из-за движения огненных щупалец вспыхнул извилистый ствол прямо у водоёма.

Было видно, как своей магической силой, одной ладонью всё ещё держась за ушиб на макушке, она пытается усмирить пламя, подчинить его силе своего колдовства и управлять. Однако едва огненные языки исчезали с ветвей или становились меньше, как вскоре разрастались вновь, занимая отданные позиции и даже пробираясь дальше.

– Прошу вас! Пожалуйста! Пощадите! Не сжигайте весь храм и священное Ёрисиро! – взмолилась жрица. – Я всё исправлю, я стану хорошей! У меня больше ничего нет, кроме этого храма! Прошу! Я всю себя, всю душу в это место вложила!

– Дьяволу ты душу свою продала, убивая людей! – хмыкнула дочка друида.

– Может, ей тоже демон велел? Если уж не дерево сжечь, так этот проклятый хвост! – заявил Аргон.

– Я не буду больше никого убивать! Обещаю! – роняя слёзы, тянула Кьюби руку к горящему древу.

– Ага, так мы и поверили, – пробубнила Ассоль.

– Нет, – повернулась к ней жрица, вытянув ладонь уже в направлении девушки, приблизив к коже и пальчики второй, ранее запрокинутой за голову руки, когтём нанося себе продольную рану. – Клянусь кровью кицунэ, кровью своей, что перестану убивать путников. Мои тануки примерят облик монахов и, может, тоже поселятся здесь… Мы будем хранить храм, это место, будем радушными к тем, кто его посещает. Никому отныне не причиним зла, – низко поклонилась она.

Было видно, что она не разыгрывает. Не притворяется, чтобы усыпить бдительность и напасть, не давит на жалость, пытаясь спасти свою шкуру. Раскаивалась ли жрица всерьёз? Понять было непросто. Но она и вправду явно была в панике из-за полыхающего ствола священного дерева, выглядела напуганной, сильно переживающей и готова была буквально на всё, лишь бы потушили пожар и не дали огню разрастись да пожрать всё вокруг.

– Вот что сила всемогущей сковородки творит! – крутанула ту в руках Шанти с довольным видом. – Ни дать, ни взять!

– А те, кто уже мертвы? Как это их воскресит?! – воскликнула дочка друида.

– Знаешь, все иногда заслуживают второй шанс… – произнесла ей цыганка.

– Нет! – сделала бровки домиком, глянув на неё, Ассоль. – Вот уж нет уж! Какой ещё второй шанс за всё это?! Вы что, шутите?! Вы спустите ей всё? Она меня хотела убить!

– Она много кого хотела убить и убила бы ещё, если б не мы, – хладнокровно проговорила цыганка.

– Это больше не повторится! В жертву Инари мы отныне будем сжигать курицу, рыбку, посадим здесь рис на территории… – в склонившейся позе, роняя капельки крови и слёзы, обещала Кьюби.

– Так не бывает же… Надо стражников привезти, дознавателей… – не соглашалась Ассоль.

– Тех, что схватили твоего отца? Мне казалось, твоё доверие к местным законам давно подорвано, – подметила Шанти. – А дело выслушивать должен, видимо, судья Грэй?

– Нет… Но нельзя просто так взять и простить убийства! – продолжила девушка возмущаться.

– Маленькая вредина, – фыркнул гном.

– А если б это были твои друзья? Родственники? Цверги-земляки? – повернулась к нему всхлипывающая Ассоль.

– Тогда бы это уже было лично моим делом, не пересаживай ответственность на гномьи плечи, – фыркнул тот. – Они крепкие, конечно, но все «если бы да кабы» не выдержат. Цверги – самый добрый народ Иггдрасиля, между прочим. Убить она пыталась тебя, твоё и дело: прощать или нет.

– Нет! – замотала девушка головой. – Я не согласна. Я протестую!

– Так убей тогда её, раз уж склонилась с косой над ней, словно Мортис, – развернулась Шанти и направилась в сторону гнома или скорее лестницы с верхней площадки, а Кьюби подняла на Ассоль, сжимавшую её косу, голубые глаза.