– Как ты узнала? – рявкнула та, всё потирая макушку.

– Кроме того, что ты сама явила себя моей подруге? Задолго до этого, душечка. Чужие вещи, сапоги, дождевики… Мужской перстень на вашем пальчике. Склады переполнены не монашеским одеянием, а тем, что ты снимала с таких, как мы. С ищущих ночлег. Кого ты соблазняла, высасывала все силы, а потом приводила сюда и приносила в жертву богине Инари на алтаре, а потом обгладывала до косточек. Вон сколько могил и захоронений. Прикинулась девушкой с портрета, только одного не учла. Родинка у тебя не с той стороны, душечка. Отзеркалила, а свериться с реальностью не судьба? Ах да, ты ещё совершала ритуал воды, чтобы вызвать непогоду, – ответила женщина-кошка. – И разрушенные комаину на входе. Кицунэ их не выносят.

– Лилу опознала водное колдовство на ливень, – процедила недовольно Ассоль. – Вы специально поутру делали ритуал, чтобы кто-то пришёл в поисках убежища, а сегодня с утра повторили, чтобы задержать нас до вечера, пока ваши тануки не подойдут! И хотели подать им сигнал!

– Мы видели следы, – пояснила Шанти. – Они поставляют вам рис, рыбу, ваш любимый тофу…

– А вы натравили на деревню хищных зверей! – скалясь, прорычала дочка друида.

– Какую деревню?! – отползла к горящему алтарю Кьюби. – Я обирала и убивала одиноких путников, да! Иногда целые компании друзей! Паломников, нищих, аристократов, Инари рада любой крови и любым жертвам! Все мы одинаковы под кимоно! Но я давным-давно не покидала территории храма и не нападала ни на какую деревню! – строго заявила она, глядя на рядом стоящих.

– Давай рассказывай, если хочешь жить, как здесь оказалась и кто стоит за нападением волков на Белунг тогда! – сурово проговорила цыганка.

– А не то ща как дам больно! – пригрозила Ассоль.

– Кисонька, а куда там нужно кицунэ стрельнуть, чтобы убить? В голову или в сердце? – сменив уже в руках гитару на лук, натягивал Аргон тетиву.

– Хватит! Ну, сжальтесь! Я признаю своё поражение… Не убивайте меня… Не знаю я, кто напал на Белунг! Я даже не слышала здесь ни о каком нападении! Никто из приходящих, кто жив и кто уже мёртв, ничего про нашествие каких-то зверей мне ничего не рассказывал! И мои тануки тут ни при чём! – воскликнула жрица, меняя облик на человеческий, только с белой кожей и чёрными узорами цветков и эдаких лепестков на лице в виде татуажа. – Мы – изгнанники, которые ищут приют. Люди много враждовали с нами, убивали почём зря просто за то, что мы на них не похожи, из-за звериной натуры. И мы тоже охотились в ответ, притворяясь на их земле, оборачиваясь, подкарауливая, соблазняя и убивая. Кто во что горазд.

– А забыть прошлое и жить в мире не пробовали? Не все люди такие злые! – заявила Ассоль. – То они, то вы друг друга задираете. Так это не кончится до полного истребления! Невозможно же жить в постоянной вражде!

– Пробовали и не раз, а потом снова теряли своих близких и бежали из сожжённых поселений. Люди не выносят тех, кто хоть чуточку на них не похож! – рявкнула жрица, скаля звериную пасть.

– В Империи Гростерн с давних пор живут представители разных рас, есть и гномы, и фелины… – проговорила дочка друида.

– Мало живёшь – мало знаешь. А я помню, как нас выселяли и ненавидели! – хмурилась Кьюби.

– Так бывали и те, кто избежал твоих когтей и зубов здесь? – полюбопытствовала Шанти. – Ты ведь сказала, что кто-то остался жив из приходящих сюда.

– Те, кто не остаются на ночлег, как бы я их не соблазняла. Старик один, странствующий поэт, флейтист в шляпе с пластиной на лице вместо глаза… – перечисляла Кьюби.

– Тот волчий пастух… – поглядела Ассоль к спуску вниз, где стоял Аргон, любивший всем раздавать прозвища.