Кто они, зачем здесь, почему шпионят за ним? Почему вдруг загорелась их машина?

Он чувствовал, что голова уже пухнет от вопросов, и снова видение, внезапное и страшное, мелькнуло перед глазами. Ему показалось, что кольца дыма, пущенные «Волгой» ему вдогонку, словно щупальца, обвились вокруг колес, тянут его назад, и мгновенная вспышка страха заставила втиснуть в пол педаль акселератора, бросить машину вперед, гнать и гнать как можно дальше от этого несчастливого места.

Тарновский тряхнул головой, отгоняя этот бред. Слишком много чертовщины для одного дня!

Неожиданно бешеная усталость тяжко и мощно навалилась на него, сковала свинцом все тело; каждая клеточка организма просила, умоляла, требовала отдыха: сон! хотя бы капельку сна! Не в силах бороться с неимоверной слабостью, из последних сил разлепляя веки, он нырнул в съезд, открывшийся между придорожными деревьями, почти наугад провел машину вглубь леса, прежде, чем сон победил его, еще успев выключить зажигание и откинуть кресло.

В голове продолжалось бесшумное скольжение каких-то неясных картин; словно проекции разрушенного ассоциативного ряда, блуждающие в сознании, они кружились, накладывались, сменяли друг друга в непрерывном движении, тут же рассыпаясь сотнями осколков и собирались вновь. Над всем этим радужным хаосом переливалось гигантское облако Солнца, торжественно, плавно опускаясь в воду, скользя между пальцами, и Тарновский смотрел, смотрел, смотрел, как великое светило струится ручейками, смотрел, забываясь, растворяясь, исчезая в этой прекрасной, ласковой лаве.

Все вокруг было залито ослепительным солнцем. Тарновский вновь стоял на маленькой набережной, волны лизали его босые ноги, и память, конечно же, спрятала все лишнее. Исчезли уродливые воспоминания, чувство вины, тревоги, страх, с ним рядом снова была Наташа, они снова были молоды и счастливы.

Наташа появилась просто и естественно, будто отлучалась на минуту и все время была где-то здесь, неподалеку.

– Привет, – сказала она, – почему ты так долго не приходил?

Комок в горле помешал ему объяснить, что ушел не он, совсем не он, он никуда не уходил, что он все время ждет ее, ждет давно, вместе с Женькой, который теперь уже совсем большой, взрослый и рассудительный, и очень похожий на нее. И еще многое помешал сказать этот комок, и Тарновский только улыбался, растерянный и беспомощный, скованный предательской напастью немоты.

А потом они пошли рядом, совсем близко, так близко, что можно было разглядеть сквозь пелену блузки россыпь родинок у нее на плечах, будто невзначай, коснуться ее руки, вдохнуть тончайший ее аромат — мягкую свежесть ландыша и терпкую патину горячего тела.

Весенний день плыл золотым облаком, плыло над ним небо, плыла голова. Надежда боролась в Тарновском с призраком яви, где-то в уголке сознания притаившейся зловещей тенью, и он поминутно останавливался, заглядывал Наташе в лицо, стремясь заручиться гарантиями своего счастья.

Конец ознакомительного фрагмента.