[2] Не не хочу, а не могу. Пойдёмте, нужно кровь остановить.

[3] Моя ж ты звёздочка! Какой хороший вежливый мальчик!

[4] Ничего, ваше счастье, что у вас есть Зоряна. Что бы вы без меня делали? Сейчас будете, пан, как новая копейка.

[5] Как вас зовут, пан? Альберт? Какое хорошее имя. Всё будет хорошо, носик у вас хороший, сосудик где-то лопнул. Слава тебе, Господи, не сломали, ироды проклятые! А теперь полежите вот здесь. Диван мягкий, вам понравится. А я пока что чаю заварю, булку порежу. Любите булку с маслом и мёдом?

8. Глава 8

Альберт

– Привет, Роб, дело есть, – с Инденбергом[1] лучше церемоний не разводить. Он ценит своё время, я – своё.

– Боже мой, кого я слышу, – лениво тянет тот, видимо, пытаясь поиграть на нервах. Это он тоже умеет мастерски.

У нас с ним давние «высокие» отношения, завязанные на далёком прошлом, когда мы ещё были молодыми и зелёными. Не совсем дружба и не сугубо деловая связь – что-то между этими двумя понятиями.

– Будем глазки друг другу строить или всё же поговорим? – интересуюсь я, пытаясь поддержать его ироничный тон, хоть мне сейчас, наверное, не до этого.

– Ладно, упырь, жалуйся. Знаю же: просто так не позвонишь поговорить о вечном. Всем вам что-то нужно.

– А ты против-против?

– Я всегда «за», «за». Чую, жареным пахнет. Я этот запах издалека замечаю. Ты ведь сейчас не в столице?

– Нет. И помощь мне нужна здесь.

– Пф, – фыркает Роб с нотками превосходства, – плох тот рыбак, что не имеет свои собственные сети, коими он может ловить рыбку в разных мутных водах. У меня есть всё. Как в Греции. Поэтому жалуйся.

И я вкратце излагаю свою проблему. Так сухо, насколько могу.

– М-м-м-н-н-н… – мычит Инденберг, и я понимаю: завертелись шарики с роликами в его гениальной башке. – Во-первых, надеюсь, ты один?

– Если в доме, то не совсем. Если в комнате, то да. И это абсолютно чистый канал.

– Чего нельзя сказать об особе, которую ты опекаешь, и за которую вписался на всё это грёбаное дерьмо. Этот запах я тоже очень тонко чувствую. Но тебе повезло. У меня везде люди – раз, у меня есть гениальнейший мальчик – два. Скинешь адрес, завтра он будет у вас, займётся мудаком, что детей забрал. Сегодня к вам придёт человечек, пощупает твою девочку и проведёт дезинсекцию. И сам этого пухлогубого купидона не лови, не нужно, тем более, что вы там засветились, в том гадюшнике. Для этого есть специально обученные бойцы. Выследят – возьмут – прижмёшь. Но хочешь экспертное мнение?

– Не хочу, – Роберт всегда говорит много, но по делу, однако от его умения молниеносно плести паутину-удавку начинает болеть голова. Он нагнетает, даже если говорит чистую правду.

– Не хочешь, а придётся выслушать, – я так и знал, что его не остановить. – Дело ваше непростое, мягко говоря. Деталей уловить на расстоянии не могу, однако интуиция меня редко подводит. Но тем интереснее распутать клубок. Мы берёмся за это дело.

– Именно на это я и надеялся, – перевожу дух, понимая, что в одиночку практически невозможно искать несколько иголок в огромном городе-миллионнике.

Я сбрасываю адрес и наконец-то жму на «отбой». После беседы с Инденбергом ощущение, будто по всему телу, а особенно по мозгам, проехался трактор. Но я не в обиде: лучше этого проныры никто не справится с кучей задач, которые нам нужно решить в краткие две недели.

Лада моет посуду. С каким-то энтузиастским остервенением. Я её понимаю: в моменты, когда не можешь справиться с эмоциями, находишь некое утешение в подобии действий.

– Я скоро вернусь, – повторяю, чтобы вбить ей эту истину в голову. Я всё ещё побаиваюсь, что она, как только за мной закроется дверь, рванёт куда-нибудь. – Я ненадолго.