Как все жители городка, медсестры в Орукуне злоупотребляли спиртным. Стресс подтачивал наши силы. За три года, проведенных там, я сильно прибавила в весе и к концу пребывала в постоянном раздражении. Мне оставалось доработать каких-то полтора месяца, чтобы получить бонус в шесть тысяч долларов, но я все равно решила уйти. Другие сестры говорили, что я сумасшедшая, если не хочу дождаться денег, но на бонус мне было наплевать. Я чувствовала, что если не уеду сейчас же, то могу не уехать вообще. Что-то внутри говорило мне, что время пришло.

Мы с моей партнершей расстались, и я вернулась в Брисбен, где купила дом. Следующие три месяца я не делала ничего – просто отдыхала. Орукун оказался моим самым тяжелым местом работы, но никакой реабилитации после него медикам не полагалось. Мне пришлось самой позаботиться о себе. Три месяца я каждое утро ходила плавать. По вечерам красила дом. Я не хотела слушать чужих мнений относительно проблем Орукуна и избегала разговоров о нем. Собственно, все три месяца я старалась вообще не разговаривать. Я не понимала, что со мной не все в порядке – по крайней мере, пока. Просто хотела побыть одна.

В 1859 году швейцарский предприниматель Анри Дюнан стал свидетелем ожесточенного сражения между Францией и Австрией, после которого на поле битвы осталось лежать 40.000 убитых и раненых. Потрясенный зрелищем этой бойни и полным отсутствием медицинской помощи солдатам, Дюнан уговорил местное население взять заботу о них на себя. Солдаты получали лечение вне зависимости от того, на чьей стороне сражались, а медсестры, жительницы близлежащих деревень, сохраняли нейтралитет. Позднее Дюнан написал книгу, где призывал к созданию национальных волонтерских организаций для оказания помощи раненым в боях. Так появился Красный Крест, одна из старейших и наиболее уважаемых гуманитарных организаций в мире.

В наше время Красный Крест представляет собой широкую сеть национальных агентств, финансируемых собственным правительством, с единым управляющим органом, Международной федерацией Красного Креста. Вместе с Международным комитетом Красного Креста, отвечающим за гуманитарные операции в зонах конфликтов, национальные агентства обеспечивают медицинскую помощь жертвам войн и природных катастроф. Они также занимаются восстановительными работами в зонах конфликтов, кризисов и нищеты. И всегда, в любых условиях, сохраняют нейтралитет и независимость.

Я мало что знала об этой организации, когда в 2003 году подала в нее заявление. Для всех, кто хочет заняться гуманитарной работой, поступление в Красный Крест является заветной мечтой, шансом поработать в зонах конфликтов и природных катастроф в разных странах мира. Я не то чтобы стремилась к гуманитарной работе, но очень хотела снова оказаться в какой-нибудь удаленной глухомани. Девять месяцев я пробыла медсестрой в одном из колледжей Брисбена, и мне там страшно надоело. Я хотела поездить по миру, погрузиться в работу, не боясь испачкать рук.

Меня вызвала на собеседование менеджер по персоналу Австралийского Красного Креста, которую звали Шарлотта: она набирала местных медсестер для международных миссий. Шарлотту особенно заинтересовала моя работа в Кейп-Йорке. Она участвовала в миссиях по всему миру, в зонах разных конфликтов и катастроф, но, попав медсестрой в Орукун, продержалась не больше пары недель.

– Как вы смогли протянуть там три года? – воскликнула она.

– Не знаю… – Я пожала плечами. – Мне было интересно.

Работа постоянно ставила передо мной новые задачи, да и жить в той части мира мне нравилось. Переживания к тому моменту улеглись. Ответ был честным. И, как оказалось, единственно верным.