Перестройка застала всех дубултянцев врасплох. Деньги, как по мановению волшебной палочки обесценились. Жизнь потеряла смысл и краски. Она стала ржаветь вместе с воспоминаниями о прошлом. Ткацкая фабрика, не выдержав конкуренции с китайским швейным ширпотребом, спешно закрылась. Ткачихи, утерев слезы, разбрелись, кто куда. Внезапно обанкротился металлургический завод, на котором много лет клепали гусеницы для танков известной во всем мире марки «Т». Клуб превратился в казино. Писатели забыли о шикарных банкетах в профилактории, и вскоре усадьба самоубийцы Лунгиной опустела. Апартаменты разграбили, и теперь в пустых амбразурах окон росла молоденькая травка. Дубултянск постепенно превратился в приют дачников и стариков со старухами. Жизнь застопорилась…

Викторов вышел на платформу и, попрощавшись с молоденькой проводницей, направился на привокзальную площадь. До дома Лениной бабушки нужно было идти пол часа. Может, и больше. Ведь в Дубултянске он был последний раз год назад. А память еще не совсем восстановилась. Рич огляделся. Как назло ни одного частника. Придется ждать. Он зашел в автобусную остановку, сел на исписанную неприличными словами скамейку, и, почувствовав слабую сухость во рту, решил выкурить трубку. Вишневый «Кэптэн Блэк». Другой табак Ричард почему-то не переваривал. Он достал из сумки бордовую пачку табака и услышал голос с очень знакомым акцентом.

–– Золотой, чего сидишь? А ну дай погадаю…

Рич, не поднимая глаз, точно определил, что это была цыганка. Сейчас другие набегут, подумал он в тот момент, когда цыганка уже сидела рядом с ним. Она схватила Ричарда за руку и против его воли стала разглядывать линии на руке.

–– Спасибо, не надо! – запротестовал Рич.

Он попытался было вырвать руку из сучковатых пальцев внезапной, как гром среди ясного неба, гадалки, но не тут-то было. Цыганка вцепилась в ладонь так крепко, что ее нельзя было оторвать. Ричард дернулся в сторону. Быстро, как только смог. И в это мгновение он вдруг ощутил на себе тяжелый холодный взгляд.

–– Золотой, ты чего? Да я же тебе ничего плохого не сделаю. Не дергайся. Давай лучше погадаю.

–– Нн-е надо…

С заметным усилием Ричарду все-таки удалось вырваться. Он встал, кашлянул и убрал табачок и трубочку в сумку. Цыганка несколько секунд разглядывала его. А потом встала, одернула цветастую юбку, сложил губы куриной гузкой, и двинулась Викторову навстречу.

–– У тебя линия судьбы интересная, – сказала цыганка, протягивая Ричу узкую шероховатую ладонь. – На хлеб дай, все скажу.

–– Вот что, фаянсовая! Если ты не отстанешь, я милицию позову.

Цыганка вдруг остановилась и поглядела на Викторова, задрав брови.

–– Твоя милая, вроде как ребеночка ждет.

Ричард обалдел. Откуда ей было знать об этом? Вот стерва, по глазам что ли читает?

–– Иди ты в баню! – резко сказал он.

–– Зря, золотой, – цыганка обиженно цокнула языком. – Ой зря. Ребеночек-то твой родится, только вот…

Послышался рев мотора, скрипнули шины. Викторов и цыганка обернулись. Одновременно. В каких-то двух шагах от автобусной остановки стоял, дребезжа ржавым подкрылком, изможденный дорожными странствиями милицейский «Уазик». Опустилось боковое стекло. Из окна тут же высунулась розовощекая ментовская физиономия.

–– Зинаида, опять ты здесь?

Цыганка отступила немного назад. Подняла руки и стала махать ими перед собой.

–– Что я? Я это… ничего я. В магазин вышла, родной, – путаясь, сказала она.

Милиционер сдвинул фуражку на затылок, почесал лоб и покосился на Ричарда.

–– Вот и иди в свой магазин. Нечего людей охмурять. Допрыгаешься ты у меня.