Наверное, так и задумывалось изначально. Ресурсы городов-куполов Конклава были весьма ограничены и просто не позволяли содержать с каждым годом всё увеличивающееся население. Наверное. А может быть, отцы-основатели Конклава, выйдя тогда, сразу после Последней войны, из-под развалин комплекса ЦЕРН, говорили совсем о другом, кто знает? Факт остаётся фактом: огонь погас, а на его место пришло невразумительное тление готовых вот-вот погаснуть угольков.

И я не знал, о ком я сейчас говорю, о себе самом или о тех немногих учёных, лучших умах человечества, что подарили новому, насквозь отравленному бактериологическим оружием миру, идею Концепции.

Все эти мысли пронеслись в моей голове как раз в те несколько мгновений, что отделяли появление первых звуков из хриплого динамика от того момента, как я надел шлем нейроинтерфейса.

Перед глазами тут же взорвалась радужная вспышка, пестрящая всей палитрой цветов одновременно. Гипнотическая программа запустилась одиночным щелчком, после которого в ушах осталась лишь молчаливая цифровая тишина, отсекая меня от всего остального мира. Теперь для меня существовала только чернеющая пустота программного кода без сторон и направлений, полная додекаэдрических структур, отчерченных тонкими бирюзовыми линиями друг от друга. Мои органы чувств слились с органами чувств оборонительной турели, с её датчиками движения и звукоуловителями, чьи показаний аналогово преобразовывались в схематичные условные изображения.

– Подключение прошло успешно, – хрипло произнёс я, отчитываясь перед системой.

– Принято, – всё тем же грубым голосом ответил невидимый динамик, что по ощущениям находился теперь везде, даже внутри моей головы, но по факту раздавался лишь по бокам шлема, как из наушников.

Впереди, а точнее, в том направлении, что в моём случае можно было назвать передом, рассыпались калейдоскопом пиксельные линии, складывающиеся в бесчисленные квадраты, круги и прямоугольники. Линии были зелёного цвета, чётко сигнализирующие о том, что хоть вблизи от купола и замечена биологическая активность, но на том расстоянии, что можно считать безопасным.

Тем не менее количество целей напрягало. Обычно такое оживление свидетельствовало только об одном: варвары в очередной раз готовятся нападать и как раз выстраиваются в атакующий строй. Устав никак не регулировал действия оператора в такой ситуации, однако мой горький опыт говорил о том, что лучше всего перестраховаться и дать очередь разрывными, с самого начала смешав боевые порядки.

Одна короткая мысль, вычлененная из бесконечного потока, из того беспорядка, что обычно творится в голове у человека, – и спаренная автоматическая пушка двенадцатого калибра тут же посылает очередь в цель, указанную оператором, отрывая ноги и сминая фугасной волной внутренности. В тело отдаёт приятным толчком, словно любящая женщина толкает тебя на постель, сигнализируя о том, что выстрел прошёл успешно, а перед глазами гаснет определённое количество зелёных нарисованных фигур. Остальные же разбегаются в беспорядке во все стороны, отчаянно цепляясь за свою пиксельную жизнь.

По крайней мере, так происходило всегда. Но не сегодня.

Я повторил мысленный приказ.

Орудие молчало.

– Система, – произнёс я уже голосом, – доложить о состоянии.

– Докладываю, – произнёс дребезжащий голос. – Показания нейроинтерфейса: норма. Показания жизненных показателей оператора: норма. Показания системы наведения: норма. Боезапас: норма. Внимание! Обнаружен механический клин орудия. Стрельба невозможна. Инициирован вызов штатного механика станции…