– Кому?

Лайм вздохнул. На этот вопрос вообще никаких ответов не было.

– Что мы можем? – спрашивал он у сестры, когда они поднимались из подвала, где пустило корни зерно дома. – Мы дети. Взрослые должны сами знать, как лучше.

– Сейчас взрослые не знают, как лучше, но они могут больше. Поэтому мы будем им подсказывать. Как получится.

И Лайм перестал сомневаться. Чтоб Дара столько за раз сказала… А потом еще находки эти.

– Так ты понимаешь заботу о матери, которая места себе не находит от того, что вы вовремя не вернулись, и о сестре, которой уж точно нечего делать здесь в такое время?

Рикорд покосился на сестру.

Дара моргнула. Застыла. Глаза сделались тусклыми, как два комка пепла. На мгновение. Затем она улыбнулась и взяла за руку. Посмотрела в тлеющие синим глаза хмурого отца, мол брат не один виноват. И вообще это не он. Так что нечего на пол-улицы разоряться. Рикорд наблюдал, как разглаживается на лице отца угрюмая морщинка, а само это лицо становится мягче.

Девчонки… Всегда с ними так. Из любого веревки вьют.

Лайм подтянул сестру поближе, и они, по мановению отцовской брови, молча полезли в магмобиль. Когда Лайм собирался сесть, заметил старый портфель. Дара, проявив чудеса изворотливости юркнула первой и довольно улыбалась, устраиваясь. Рикорд же, задев рукой утащенный из дома-лавки магфон, размышлял, удастся ли подключить древний разъем к зарядке и узнать, кому он случайно набрал. Да и вообще интересно.

Дара моргнула.

Мрачная громада Дат-Кронен, специального заведения для проштрафившихся магов маячила в отдалении и все равно умудрялась нависать. От прежнего дома не осталось и следа, разве что монструозная сирень уцелела. Инквизиторам оказалось не чуждо стремление к экзотической растительности. Древовидный куст даже заборчиком обнесли, только корявые бугристые корни чхать хотели на это окультуривание и лезли во все стороны, наплодив по округе потомства.

Дерево, под которым Ворнан когда-то зарыл остатки разрушенного храна с филактериями Всадников Мора, тоже было на месте. Огромное, вполовину безлистое. Обе половины дерева были живы, Ворнан слышал. Частью себя дерево будто существовало в другой реальности или другом времени. Такое удобрение, какое глава надзора оставил корням, не могло не отразится. Мертвое всегда влияет на живое и наоборот. И появление Посланника наверняка сыграло роль. Много всего. И вот он, вороний сын, снова тут. Против натуры не пойдешь, что спрятал – то мое.

Сюда он тоже – вороном. Без носок в ботинках было странно, но не неудобно, а вот пиджак – жалко. Опять придется новый пропуск выписывать и забирать из канцелярии под укоризненным взглядом веды Ливиу. Уж на что сам ведан Пешта был мастер взглядом укорять, эта дама его сделала вчистую. Что совиными гляделками, что выразительными бровями. У Ливиу вообще брови выразительные. Присной памяти Хорнан Ливиу, мастер щита и наставник по боевке, вообще ими разговаривать умел.

Ворнан присел, старательно разгреб перепревшие еще прошлогодние опавшие листья, обнажая корни и выемку между ними. Потянулся к карману, где всегда носил с собой игольницу для мелких нужд, и опять посокрушался. Карман был в пиджаке, а пиджак там же, где и носки. Пришлось драть ладонь тупой иглой ремня и только потом прикладывать к терпко пахнущей влагой и жизнью земле и просить отдать спрятанное.

В западенке, плотно опутанные тонкими, похожими на моток ниток корешками лежали три ключа: серебро и кость – свет рода Эйш, мертвое железо и дерево – тень рода Ферка, рубин и обсидиан – тьма рода Драгул. Корешки осыпались горячим пеплом от его прикосновения. Ворнан подумал, дернул шнурок на ботинке, тот тренькнул и оборвался. Ведьмак аккуратно, стараясь не касаться того, что ему не принадлежит, поддел прутиком все три ключа, просунул кусок шнурка в оголовки и стянул узлом. Затем так же не касаясь Даров, стянул шейный платок, завернул и запинал поглубже в карман брюк. Дело сделано. Теперь не будут снится ночами напролет ни яма в земле, ни дерево это, ни серая махина Дат-Кронен, ни Посланник, стоящий посреди серой дороги с протянутой рукой и ожиданием в бездне глаз.