Ткань времени Михаил Халецкий

Ткань времени

Солстис летел, прорезая вечернее небо словно потускневшее лезвие: панели корпуса дрожали под силами, которые ещё недавно сдерживали почти световую скорость судна. Даже на просторном обзорном окне с лётной палубы капитан Санаа Делакруа ощущала эту дрожь в своих костях. Она стояла, опираясь правой рукой на холодную металлическую раму окна, а в левой сжимала маленькую нефритовую фигурку, приятную на ощупь и дарящую успокоение. Снаружи верхние слои земной атмосферы мерцали тускло-оранжевым, переходящим в фиолетовый у самой линии горизонта, а внизу, во всё более густых сумерках, подмигивали огни аэродрома.

Посадочные движители исторгали бледно-голубое пламя, сотрясая настил под ногами. Любой, кто наблюдал бы с посадочной площадки, увидел бы корабль, переживший тяжелейшие испытания: обгоревшие участки обшивки вокруг переднего щитогенератора; полосы копоти по фюзеляжу; метал, изъеденный микрометеоритами, попавшими при релятивистских скоростях. И всё же Солстис держался – свидетельство надёжной инженерии и несгибаемой воли экипажа.

Делакруа не отрывала взгляда от земли, пока последние микронастройки в гидравлике шасси не зафиксировались. Приглушённый лязг прокатился по корпусу, и судно чуть заметно просело, словно выдохнуло с облегчением. Скрежет металла по укреплённому бетону резанул по ушам, но она восприняла его почти радостно. Это был звук успеха – касание, возвращение.

– Мы сделали это, – прошептала она, видя, как её дыхание моментально затуманивает стекло. – Мы живы.

Капитан повернулась к остальным, перехватив взгляды старших офицеров. Лейтенант Диего Рао, штурман и пилот корабля, носил на лице явственные следы изнеможения – уставший рулильщик, доведённый до предела. Но улыбка, растянувшаяся от уха до уха, выдавала безграничное облегчение. Ян Ли-вэй – бледная от напряжения, с глазами, в которых отражался смесью благоговения и усталости каждый проведённый час, – осторожно расстёгивала ремни на своём пульте, аккуратно сворачивая звёздную карту, прикреплённую у её места. Даже доктор Рассел, склонившаяся над мерцающим монитором, подняла взгляд и одарила их самым тонким подобием улыбки.

Делакруа убрала нефритовую безделушку в карман и вытерла со лба тонкую плёнку пота.

– Ладно, все за работу, – проговорила она негромко, чувствуя, как пересохло горло после стольких часов без воды. – Проведём проверку после посадки и выясним, что у нас осталось целым. Нужно прилично выглядеть перед прессой и наземной командой.

Рао фыркнул, нажимая серию кнопок на панели, чтобы отключить главные движители:

– Прилично выглядеть, капитан? Да мы же разбиты, словно старая подлодка. Но, как говорил один старый сыщик… – Он на миг замолчал, пытаясь вспомнить точную цитату. – Ах да: «Даже блудный сын возвращается неостановим, точно пуля». Думаю, сойдёт для данного момента.

Доктор Рассел закатила глаза с тем видом, что вполне можно было принять за тёплую досаду:

– Неостановимы, вот именно. Мы же чуть не развалились по швам там, снаружи. – В её голосе дрожал отголосок перегрузок, которые они пережили ранее.

– Все системы показывают штатное состояние после полёта, капитан, – добавила Ли-вэй, сверяясь с несколькими цифровыми показателями сразу. – Прочность корпуса… ну, не идеальна, но мы держимся. – Она бережно сняла ещё одну звёздную карту с консоли и аккуратно сложила её в несколько ровных квадратов. Делакруа знала, что для Ли-вэй эти карты – наполовину наука, наполовину духовная поддержка: она всюду носила их с собой, отмечая космические явления, как будто записывала в личный дневник.

Над головой дважды моргнул свет, реагируя на перераспределение энергии с внутреннего реактора корабля на внешние наземные сети. За обзорным окном Делакруа видела, как прожекторы космопорта заливают их израненный корабль резким светом. Она нажала на кнопку внутренней связи, слушая, как в динамиках шипит статический шум, пока канал не стабилизировался.

– Наземная команда, говорит капитан Делакруа. Движители отключены. Лестницы и стыковочные рукава по вашему усмотрению.

С другой стороны связи раздались аплодисменты. Капитан почти ощутила привкус собственного облегчения и сухость от переработанного воздуха, когда сделала вдох. Они справились. Что бы ни пыталась сделать с ними Вселенная на сверхсветовых границах, им удалось вернуться домой.

Позади неё послышались шаги по металлическому настилу. Рао отошёл от пульта и зашагал к ней, похлопав по плечу. Это простое человеческое прикосновение напомнило ей, как сильно она скучала по теплу другого человека, так долго проведя в плену собственных страхов и неумолимого гудения корабля.

– Ну и полёт, капитан, – негромко проговорил он.

Она ответила ему скупой улыбкой:

– Можно и так сказать.

* * *

Трап опустился с металлическим скрежетом, гидравлика зашипела, впуская в грузовой отсек свежий вечерний воздух Земли. Делакруа ощутила, как температура меняется буквально сквозь истончившуюся обшивку. На улице было прохладнее, чем она запомнила, а лёгкая солоноватость тянулась от прибрежных районов за космопортом. Несмотря на жжение в глазах от усталости, она не удержалась и выглянула наружу.

Небольшая группа сотрудников Центра управления полётами, журналистов и любопытных зрителей выстроилась полукругом у установленного периметра. Тишина, воцарившаяся, когда они впервые увидели состояние Солстиса, теперь уступила место взволнованному гулу и аплодисментам. Сквозь громкоговорители Делакруа слышала, как диктор перечисляет заслуги миссии: «Первое в истории человечества экспериментальное судно, достигшее скорости, близкой к световой, возвращается после шести месяцев в глубоких космических просторах… Под командованием Санаа Делакруа и отобранного ею экипажа из лучших научных и инженерных умов…»

У Делакруа сжалось в животе. «Лучшие». «Самые отважные». Эти слова казались пустыми – пиар-обёрткой, маскирующей, насколько близко они подошли к катастрофе. Тем не менее, она сделала вежливый кивок, ступая на трап. Её тут же обдало прохладным, чуть влажным воздухом Земли, в котором ощущался запах озона и сжённого топлива двигателей.

Рао шёл следом, с полуулыбкой на лице, будто не верил, что они и впрямь не разбились при посадке. Ли-вэй застыла на верхней площадке трапа, вглядываясь в горизонт. Заходящее солнце бросало ломаные тени на далёкие строения, окрашивая их в золотой и глубокий фиолетовый. Её тихий шёпот донёсся до Делакруа сквозь лёгкий ветер:

– Как же хорошо вернуться домой… – сказала она почти себе самой.

Эти слова отозвались в душе Делакруа. Дом. Она осторожно коснулась нефритовой фигурки в кармане, словно проверяя, на месте ли она.

Они спустились к основанию трапа, где их уже ждали несколько техников наземной команды в оранжевых комбинезонах. Сажа лежала пятнами на их щеках, защитные очки были сдвинуты на лоб, а взгляды отражали явное потрясение при виде повреждённого корпуса Солстиса. За спинами техников к ним быстро приближалась доктор Эстер Кейн – известный психолог из ведущего Института психического здоровья, в сопровождении двух представителей Центра управления полётами.

Делакруа узнала Кейн издалека: коротко подстриженные волосы, строгий, но добрый взгляд и кожаный блокнот, который та всегда держала у боку. На лице Кейн играла вежливая, хотя и несколько натянутая улыбка. Делакруа прочла в отчётах, что Кейн назначена для оценки психологического состояния экипажа после полёта, и внутри у капитана мелькнуло лёгкое чувство настороженности.

– Капитан Делакруа, – обратилась к ней Кейн, повышая голос, чтобы перекрыть гул техники и аплодисменты небольшой толпы. – Добро пожаловать домой. Мы очень рады, что вы все целы и невредимы.

– Взаимно, – отозвалась Делакруа, поправляя воротник формы, который всё ещё был влажен от стресса при входе в атмосферу.

Без срывов, напомнила Санаа себе. Не повторять того, что было в прошлый раз.

Она протянула руку для рукопожатия.

– Насколько я понимаю, вы будете руководить нашим психологическим и миссионным дебрифингом?

Кейн кивнула. Её взгляд быстро скользнул по экипажу: Ли-вэй всё ещё крепко держала свою звёздную карту, Рао оглядывал толпу так, будто готовился вставить очередную шутку, а доктор Рассел стояла чуть поодаль, потирая виски.

– Да, нам нужно убедиться, что все вы готовы к следующему этапу анализа. Но пока вы заслужили небольшую передышку. Честное слово – отлично справились.

Рао негромко рассмеялся:

– Если это и есть награда, я возьму три-четыре таких передышки. В кабине было как в парилке, а этот шлем смердит невыносимо.

– Обвиняй только себя: сам настоял на том, чтобы таскать свой старый, изношенный шлем, – пробормотала Рассел, подходя ближе. Её взгляд нервно скользнул по толпе, которая продолжала расти за ограждением. – Ты же знаешь, что в прошлом году разработали новые вкладыши, устойчивые к запахам.

Рао притворно пожал плечами:

– Что тут скажешь? Я сентиментальный дурак. – Он повернулся к приближающимся людям и шутливо им отсалютовал, затем, понизив голос до заговорщического, добавил: – И всё-таки странно, что они нас так встречают, словно мы нашли лекарство от старости, не так ли?

Делакруа тяжело выдохнула, чувствуя, как напряжение понемногу сходит с её плеч: