– Капитан, – подняла руку одна из журналисток, – верны ли слухи, что последний импульс для торможения в атмосфере вызвал повреждения структуры корабля?

Делакруа постаралась сохранить спокойствие:

– Мы вывели судно за пределы стандартных расчётных нагрузок, это правда. Но наша инженерная группа под руководством доктора Рассел обеспечила лётную пригодность. Да, есть микроповреждения, однако ничего критичного.

– Сталкивались ли вы с какими-то неожиданными явлениями на почти световой скорости? – спросил другой репортёр.

Она сделала короткую паузу. Да, подумала она, мы столкнулись с самыми границами здравого смысла. Но вслух ответила уверенно:

– У нас есть обширные журналы данных для анализа: особенно интересны эффекты гравитационного линзирования. Именно ради этого мы и летали – испытывать пределы возможного.

На краю пресс-зоны Делакруа заметила Эстер Кейн, наблюдавшую за ней молча и сосредоточенно. Капитан чувствовала, что психолог оценивает её манеру держаться, делая какие-то внутренние пометки. Почти физически ощутила нарастающее давление: впереди ожидали большой отчёт о миссии, психологические тесты и нежелательное внимание публики.

Когда короткая сессия «вопрос—ответ» завершилась, половина стульев уже опустела, а тени к этому моменту окончательно слились с ночной темнотой. Переносные прожекторы освещали Солстис мёртвым светом, подчёркивая каждую вмятину и царапину. В воздухе гудела техника, словно колыбельная из металла и электричества.

Делакруа вздохнула с облегчением, отходя от трибуны. Слабая пульсирующая боль стучала в висках. «Всё, – сказала она себе, — надеюсь, самое трудное позади». Теперь оставалось лишь внести окончательные записи в бортовые журналы, пройти медицинские осмотры и поговорить с доктором Кейн. Те едва не катастрофические моменты при торможении – и странные видения, которые мелькали у неё на периферии зрения, – пусть останутся в глубинах памяти.

Когда она направилась к грузовому отсеку, то вновь заметила Ли-вэй, теперь беседующую с Рао вполголоса. Рао, как обычно, устроил комическое представление «неостановимого возвращения блудного», размахивая руками, словно актёр на сцене. Ли-вэй тихо рассмеялась, и напряжение, казалось, чуть отступило.

Сзади, из-за их спин, появилась доктор Рассел, переступая порог грузового отсека с портативным сканером. На её лице залегла сосредоточенная хмурость, она время от времени встряхивала прибор, словно пытаясь сбросить сбой в работе. Делакруа уловила лишь обрывки бормотания: «…не сходится, записи, наверно, неполные…» – пока Рассел не заметила её присутствие.

– Что-то не так, доктор? – спросила капитан, приблизившись.

Рассел прислонила сканер к боку.

– В грузовом отсеке нашли небольшое расхождение по массе. Вероятно, пустяк. – Её взгляд скользнул за Делакруа, проверяя, не слышит ли кто-то ещё. – Скорее всего, неправильно учли какие-то ящики. Последний переход на дозвуковую скорость вышел слишком сумбурным, так что завтра перепроверю.

Упоминание показалось Делакруа тревожным, словно лёгкий укол в памяти.

– И ты уверена, что это не какой-то элемент конструкции, который оторвался?

Рассел пожала плечами, попыталась улыбнуться, но глаза оставались усталыми:

– Да что вы, я бы поставила свою инженерную лицензию на то, что это всего лишь снаряжение. Мы же загрузили кучу запасных листов металла и скафандров. – Она ещё раз нажала на кнопку сканера. – Я займусь этим после того, как хоть немного посплю.

Короткий разговор оставил Делакруа с лёгким беспокойством, но она лишь кивнула, провожая взглядом доктора, исчезающего в лабиринте ящиков и оборудования.