Возникла прагматичная, выстраданная годами выживания мысль: продать. На черном рынке за такую диковину могли дать неплохие кредиты. Достаточно, чтобы купить воды на несколько циклов, может, даже какой-нибудь новый имплант взамен барахлящего глаза или пару новых сервоприводов для руки. Или хотя бы выбраться из этой дыры, попробовать найти другой, менее враждебный Пузырь Реальности, если такие вообще существовали для таких, как он, – отбросов.

Но что-то внутри Кая, тот самый Шепот Железа, который теперь смешивался с низким, утробным гулом Осколка, протестовало. Этот предмет был… особенным. Он был связан с тем Зовом, который Кай почувствовал так остро, так безапелляционно. Отдать его – значило предать что-то важное, что-то, чего он еще не понимал, но уже чувствовал частью себя, словно этот Осколок был потерянной частичкой его собственной души.

Внутренняя борьба продолжалась до поздней ночи. Усталость, накопившаяся за годы выживания и усиленная последним стрессом, взяла свое. Кай, так и не приняв окончательного решения, уснул прямо за столом, положив голову на руки. Осколок лежал рядом, его прохлада ощущалась даже сквозь тонкую ткань стола, его пульсация успокаивала.

Ему приснился тревожный, невероятно яркий сон. Он падал. Не в пустоту, а в бездонную черную пропасть, стены которой состояли из переплетающихся вихрей разноцветной энергии – от ослепительно белого до глубокого, пугающего черного. Вокруг мелькали неясные, гигантские силуэты, от которых исходило одновременно чувство древнего, подавляющего могущества и невыразимого ужаса. Это были не существа, а скорее идеи, воплощенные в энергии. Они двигались, создавая вокруг себя волны диссонанса, искажая реальность, как разбитое зеркало. Где-то вдалеке слышался тот самый гул, но теперь он был громким, почти оглушающим, и в нем слышались отголоски чужих мыслей, желаний, приказов, словно миллионы голосов шептали в унисон. Кай пытался закричать, попытаться остановить падение, но не мог издать ни звука, его легкие были сдавлены невидимой силой. Ощущение падения становилось все быстрее, все реальнее, приближая его к бездне, от которой не было спасения…

Он проснулся рывком, в холодном поту, сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь болью в голове. В контейнере было темно – аккумулятор почти сел, и лампа едва тлела, выбрасывая последние всполохи света. Он судорожно нашарил Осколок на столе.

И замер.

В полумраке, казалось, самой материи, Осколок слабо, но отчетливо светился изнутри мягким, мерцающим фиолетовым светом, отбрасывая на стол и стены причудливые, пляшущие тени, которые менялись вместе с его пульсацией. Пульсация стала более размеренной, глубокой, почти как биение чужого, но знакомого сердца.

Кай смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Страх смешивался с необъяснимым, глубоким притяжением. Что бы это ни было, оно изменило его жизнь. И он чувствовал, что это только начало. Начало пути, от которого ему уже не суждено было отвернуться.

Глава 3: Цена Находки

Новости в Ржавой Яме распространялись быстрее, чем ржавчина пожирала металл. Даже быстрее, чем Диссонанс искажал саму реальность в местах его прорыва. Особенно новости о потенциальной наживе – они были как эпидемия, передающаяся с каждым скрипом прогнившей балки, с каждым вдохом едкой пыли. Не прошло и двух циклов, едва успел протухнуть последник найденный Каем компрессор, как по углам и закоулкам свалки, между кучами шлака и проржавевшими остовами забытых машин, зашептались: Кай-Механик, тот тихий парень с барахлящим глазом, который умеет «чуять» исправные детали, наткнулся на что-то по-настоящему ценное. Что-то блестящее, странное и, без сомнения, очень дорогое.