Как выяснилось, беспардонно задавать вопросы в лоб было фирменным приемом Нейтана. Он мог бы запросто спросить у военного, сколько человек тот убил во время последнего боевого дежурства. Под конец он поинтересовался, сколько денег Лекс получил с продажи предыдущего бизнеса («Вполне достаточно или хренову тучу?»), какая у меня зарплата, какая у моего босса сексуальная ориентация («Так он гей или натурал?»).

– А может, здесь еще и клуб знакомств организовать? Как вам такая идея? – обратился он к одному из потенциальных инвесторов.

– Предлагаю подняться в наш бар на крыше, пока солнце не зашло! – громко вмешалась я.

Когда экскурсия завершилась, я рухнула в одно из кресел и вдруг заметила, что Нейтан все еще здесь: сидит на столе для пинг-понга и что-то строчит в блокноте. Заметив мой взгляд, он поднял большой палец вверх.

– Отличная работа!

Я рассмеялась.

– Нет, серьезно! Когда редактор поручил мне написать о вашем проекте, я подумал: «Вот скукотища! Заранее представляю: кучка технарей и пиво в конференц-зале!» Но это и правда классная задумка. От клиентов отбоя не будет!

– Возможно. Если напишете о нас что-нибудь лестное. И если еще не успели всех распугать своими вопросами.

– Да ладно, не сердитесь. Я всего лишь делаю свою работу. К тому же они знают, что я не вхожу в пакет услуг. Если, конечно, вы не предложите мне бесплатное членство.

– Разве в кодексе журналистской этики не прописаны неподкупность и беспристрастность?

– Правила созданы для того, чтобы их нарушать! Могу я хотя бы пригласить вас чего-нибудь выпить? Хочу загладить вину.

Мы зашли в бар неподалеку и сели напротив друг друга.

– Чувствую себя как на свидании, – сказала я.

– Это и есть свидание, – ответил Нейтан. – Правда, дружеское. Так что, пожалуйста, не надо в меня влюбляться! И давай на «ты». Я привожу сюда всех новичков из редакции. «Негрони»[11] здесь просто отпад.

– Давно ты в Нью-Йорке? – спросила я, изучая меню.

– Целую вечность. Приехал учиться в Нью-Йоркском университете и с тех пор тут. А ты?

– Четыре месяца. Иногда жалею, что не приехала лет двадцать назад. Пропустила все самое интересное!

– Что, например? Разгул преступности, наркоту и Энди Уорхолла? Переехать в Нью-Йорк никогда не поздно. Конечно, сейчас здесь немного гламурнее, чем в две тысячи десятых. И убийств куда меньше – хотя лично меня это весьма огорчает. К тому же приходится отдавать две трети зарплаты за аренду, и поэтому все переезжают в Бруклин. Но это всегда будет самый необычный и крышесносный город на планете, а в местном метро всегда будут водиться крысы.

– Крысы размером с кошку! Кстати, откуда ты родом?

– Из Айовы. Слышала о таком штате?

– Конечно! Один из тех, что называют американской глухоманью.

– Ха! Я обычно не так его описываю. Американская глухомань – сомнительный комплимент.

– Ты прав, извини.

– Ничего, по сути, это так и есть. Не за что особо держаться. Кукурузные поля да коровы – вот, пожалуй, и все… Тебе «Негрони»?

– Да, пожалуйста. А ты рос в сельской местности?

– Ага. Мои родители выращивают кукурузу – как и мои братья и сестры. Нас пятеро.

– Мои тоже фермеры. В основном занимаются молочными продуктами.

– Надо же, какое совпадение!

– Ты поддерживаешь отношения с семьей?

– Не сказал бы, что мы очень близки. Я среди них вроде паршивой овцы. Они не в восторге от моей сексуальной ориентации. А ты?

– Я натуралка.

– Да я не об этом! Но спасибо за информацию. Как тебе местный рынок знакомств?

– Пока не знаю.

– Ничего, у тебя еще все впереди. А как насчет родных – общаешься с ними?

– И да, и нет. Моя самая старшая сестра, Джесс, живет здесь. У нее своя квартира в Трайбеке. Я временно поселилась там.