– Рад слышать, – говорит Нейтан.
– Знаешь, все говорили одно и то же.
– Почему у малыша нет имени?
– Не угадал. Они просили разрешения понюхать его головку, а потом говорили, что им хотелось бы закупорить его в бутылке – запах, не ребенка.
– Странное желание.
Я слышу, как хлопает дверь его квартирного комплекса, и тут же раздается гул приближающегося лифта.
– Так все-таки, сколько раз ты выходила из дома?
– Я не выходила.
– Что?! Стиви, какого черта! Ты сидишь взаперти уже ТРИ НЕДЕЛИ?
– У меня есть все, что нужно. Да и потом, это все равно невозможно.
– Что значит невозможно? Я, конечно, понимаю: выход куда бы то ни было с младенцем – тот еще головняк. Но разве так уж невозможно уложить его в коляску и покатить по улице? Всего пару недель назад ты управляла командой из – сколько их там было? – тридцати сотрудников, тридцати высокоэффективных миллениалов!
– Нейтан, теперь я совсем другой человек.
– Ты все та же.
– Я ужасно устала. Прошлой ночью он почти не спал.
– Покажи мне хоть одну не уставшую мать новорожденного!
– Я выйду, когда появится ночная няня, после того как хорошенько отдохну.
– Нет, сходи куда-нибудь сейчас. Сегодня! Для начала – хотя бы в магазинчик возле дома. Черт возьми, Стиви, там наверняка даже твой вайфай работает – мы могли бы болтать по видеосвязи всю дорогу туда и обратно. Иначе у тебя окончательно съедет крыша. Сделай это для меня, крестного отца твоего ребенка! Хорошо?
В конце концов из дома меня выкуривает пустая упаковка молока.
И мы с ним – с Эшем – проходим пятьдесят ярдов до магазинчика на углу. Я не спотыкаюсь о порог. Он не задыхается в тряпичном слинге. Он не плачет, и никто на нас не пялится. Я беру из холодильника бутылку полуобезжиренного, и хозяин магазина не спрашивает у меня на кассе, где отец ребенка и как его зовут. Затем мы возвращаемся в квартиру и открываем дверь ключом, который я благополучно не уронила.
Восемь
Груды присыпанного грязью слежалого снега отделяли тротуар от дороги. Вчера температура опустилась до минус одиннадцати.
В ожидании дюжины потенциальных членов клуба и журналиста я стояла возле нашего здания по 21-й Западной улице, которое больше не выглядело, как сгоревшая автопарковка и начинало приобретать вполне респектабельный вид.
– Привет! Вы Стиви?
Ко мне подошел высокий худощавый мужчина с небрежно свисавшей на лицо темно-каштановой челкой.
– А вы Нейтан Уокер?
– Собственной персоной, – сказал он, отбрасывая челку с глаз и протягивая мне руку.
После нашего разговора о привлечении новых членов клуба Джесс прислала длиннющий список из десятков имен, имейлов и телефонных номеров. Возле каждого имени стоял ее личный комментарий: «Скажи ей, что подруга по йоге передает привет!» или «Скажи, что Джесс позвонит или напишет насчет обеда».
Я получила ответ почти на каждое письмо с упоминанием имени Джесс. Один из положительных ответов пришел от «кинозвезды», если использовать терминологию Лекса: основательницы стартапа в сфере здорового питания с рекордной суммой инвестиций.
Затем подтянулись акулы пера. Нейтан Уокер писал о нас статью, которая должна была выйти в одном из глянцевых журналов в день открытия клуба.
– Стильное местечко!
Скользнув взглядом по изгибам винтажного дивана, он поднял глаза на стену, декорированную картинами модных художников. В центре висела канва с вышитой крестиком надписью: «Сто процентов не сделанных тобой выстрелов не попадут в цель».
– Какие у вас критерии приема? – спросил Нейтан. – Вы и в самом деле тщательно проверяете каждого кандидата или смотрите только на деньги?
– Естественно, мы всех проверяем, – ответила я, сощурив глаза.