«Наверное, случилось что-то важное», – подумал Тим, нажимая на зеленую кнопку диктофона. Несколько секунд устройство шипело и кряхтело, а затем раздался тихий голос матери:

Тим остановил запись, стараясь понять сказанное отцом. Конечно, он прекрасно расслышал его слова, но складываться в осмысленную картинку они не спешили. Родители в Центре дожития? Это означало, что Тим больше никогда их не увидит, ведь это была своеобразная смерть для ренованта: если у кого-то на счету заканчивались энергокоины, он становился ненужным обществу, а его мозг использовали как дополнительный ресурс – увеличивали мощность Центрального компьютера.

Пытаясь убедиться или, наоборот, разувериться в новой реальности, Тим решил проверить свой банковский счет: 40 ЭН – высветилось на экране браслета.

40 энергокоинов… Что ж, еще вчера на его счету было всего лишь 25 атомов, необходимых для жизни и на карманные расходы. Новая сумма подтверждала все услышанное. Осознав безвыходность ситуации, Тим заплакал. Как и любому ребенку, ему было страшно и бесконечно больно от того, что он так неожиданно потерял родителей и оказался совершенно один в этом мире. Почему они не сказали ему раньше? Зачем потратили столько энергокоинов на дурацкий парк развлечений?

Тут взгляд Тима упал на симулятор, который он еще вчера с такой гордостью нес по улице. Эта небольшая вещица показалась ему виновницей всех бед: он со злостью схватил игру и швырнул ее в панорамное окно. Симулятор отпружинил от толстого пластикового стекла и упал на пол, слегка звякнув. Одна деталь повредилась во время падения и с шумом закатилась под пищевой синтезатор. Бейгл возник из ниоткуда и рванул на звук – посчитал, что обязан вернуть хозяину то, что тот уронил.

Даже любимый пес не вернул улыбку на лицо Тима. Как же теперь он ненавидел и недопитую газировку, которой вчера облился отец, и сахзамовую вату, и мерзкого продавца, которого так удачно обхитрил в парке! Ему казалось, что, скажи родители о сложившейся ситуации, он обязательно бы что-нибудь придумал, как-нибудь помог: может, нашел бы подработку после школы. А теперь уже ничего не изменить, ему придется жить одному и помнить этот день всю оставшуюся жизнь.

– Парень, ты так громко думаешь, что даже я тебя слышу. Не такой уж ты и одинокий, как тебе кажется, – в голове Тима вновь раздался уже знакомый голос.

Он успел забыть о скрипучем собеседнике, который так неожиданно разбудил его полчаса назад, а потому испуганно обернулся.

– Только тебя не хватало, – пробурчал мальчик.

К своему удивлению, он обнаружил, что незнакомец все-таки сумел его немного успокоить. А вообще, Тим еще не дослушал всю запись до конца: может, родители смогли придумать гениальный план и в скором времени их жизнь станет такой же, как и была. Он вновь нажал на зеленую кнопку диктофона, и отец продолжил речь:

– Так значит, я сейчас в голове своего внука? Странные сны тебе снятся, мой дорогой мальчик, в твоем возрасте я думал совершенно о других вещах.

– А ты, оказывается, мой дедушка, а не сломанный коммуникатор, – удивленно произнес Тим.

Несмотря на то, что внешне Тим вроде бы обрел спокойствие, внутренне он все еще не мог смириться с произошедшим. Только присутствие деда и его колкие комментарии помогали парню не впасть в панику. Сидя за столом, он медленно обвел глазами кухню: возле окна валялся сломанный симулятор, справа на кухонном столике расположилась наполовину полная бутылка нейро, а дальше, возле раковины, аккуратной стопкой стояла вымытая посуда. Еще не просохшие капли на чашке говорили о том, что мама успела вымыть ее прямо перед тем, как навсегда покинула этот дом. Тим встал и взял в руки эту чашку: белая с тонкой голубой каемкой и совсем маленькой фарфоровой ручкой. Мама всегда ее мыла только руками, никогда не отправляя в посудомойку с остальной посудой. Она говорила, что эта чашка – напоминание о прошлом, что из нее пила чай еще ее прапрабабушка, и, возможно, эта небольшая старинная вещица была последним, до чего дотрагивались ее пальцы. Тим аккуратно провел ладонью по гладкой поверхности чашки, пытаясь уловить незаметное глазу тепло родных рук.