Потом уснули все, а прабабушка проснулась и начала шептать.

Бабушку, как и дедушку, Тим, конечно, очень любил. А бабушка любила посмеяться, еще любила нюхать табак, от которого громко чихала, и знала много историй.

– Раньше-то люди у нас глупые были, – например, рассказывала она со смехом. – Помню, заходит к нам один. А мы сидим, горчицу на краюху намазываем. «А что у вас?» Да вот, говорим, медок едим. А мне, говорит, можно? «Да угощайся, разве жалко?» И уж так он хватанул от жадности – насилу откачали. Горчица-то ядреная была.

– Неужели не замечал? – не верила, например, мама.

– Глупые были люди, – повторяла бабушка, словно присказку.

Все смеялись, хотя слышали обо всем этом далеко не первый раз.

Или рассказывала, как еще молодой ходила с подружками на танцы. А время было голодное, и, чтобы не слишком урчало в животе, наелись редьки, а всем говорили, что ели блины, специально измазав уголки губ маслом. Но выдала отрыжка.

В эту историю Тиму поверить было труднее всего, особенно про молодую бабушку.

Бабушка просыпалась раньше всех. Едва начинало светать, а она уже была на ногах. И трудилась вовсю. К тому времени, когда на своей смятой и сбитой за ночь перине просыпался Тим, разбуженный ласковыми лучами солнца, завтрак уже стоял на столе.

Тим наскоро делал свои утренние дела, а потом садился за стол. В основном они завтракали с мамой. Бабушка тоже подсаживалась, но она только прихлебывала чай из большой чашки. Иногда брала конфету из капроновой миски, больше похожей на маленький тазик. Прабабушка за общим столом никогда не ела. Как и дедушка этим летом. Кажется, он вообще ничего не ел, а только пил изредка бульон, который ему ставили на табуретку возле постели. Мама, глядя на отца, всегда хмурилась, и в глазах ее появлялось непонятное выражение, но Тим относился ко всему просто и не слишком печалился о таких вещах. Он был уверен, что дедушка обязательно поправится.

Сегодня с утра Тим был как на иголках. Зайдут ли за ним Гена, Лена и Катя? И когда они зайдут?

Тим, чуть ли не давясь, запихнул в себя завтрак, словно очень спешил и куда-то опаздывал. Как будто друзья могли прийти с минуты на минуту.

– Я на улицу! – воскликнул он наконец.

– Куда же еще? – хмыкнула мама.

Тим побежал во двор.

Утро было превосходным – солнечным, но не жарким; ясным и благоухающим всеми красками лета.

Но очень долгим. Тим это понял уже совсем скоро. По понятной причине он не отлучался со двора, но здесь никак не мог найти себе нескучное и интересное занятие – просто слонялся туда-сюда, переживая и беспокоясь, но скрывая от себя этот факт.

К счастью, вскоре на улицу вышла мама с ворохом белья. Затевалась стирка.

– Где ты там? – сказала мама, расставляя ванну, тазы и ведра. – Давай-ка за водой.

Тим даже обрадовался.

– Я водовоз! – воскликнул он.

Поскольку их дом стоял на отшибе, вода была привозная, как и газ в баллонах. «Водовозка» приезжала раз в неделю со стороны «грейдера», из забора вынимались жерди, и машина с цистерной заезжала прямо во двор. А потом улыбчивый молодой водитель, хорошо знавший бабушку, наполнял все емкости – бочки, включая бочку в бане, фляги, тазики и ведра, и еще большой каменный круглый бассейн за баней. Тим, наблюдая, как холодная чистая вода льется из широкого ребристого рукава, всегда слега удивлялся. Цистерна на «Газике» не выглядела такой уж большой, а воды, тем не менее, хватало.