Вообще-то, пришествие Элвиса было предсказуемо и неотвратимо. Достаточно взглянуть на тучного, немолодого и совсем не сексапильного Билла Хейли, чтобы понять: рок-н-ролл, эта новая волнующая музыка, нуждалась в исполнителе себе под стать.

Рок будоражил всех подростков поголовно. Элвис был восхитительным певцом, исполнявшим эти восхитительные песни. «До прихода Элвиса меня почти ничего не трогало», – говорит Джон.

Будущие битлы, как и миллионы их сверстников, поддались всеобщему увлечению. Все они помнят, как в каждом классе и в каждом дворе возникали свои группы. В мгновение ока по всему Ливерпулю возникло около сотни дансингов, и скиффл-группы выстраивались туда в очередь. Впервые в истории многих поколений музыка перестала принадлежать одним лишь музыкантам. Подняться на сцену и попробовать мог любой. Все равно что подарить обезьянам кисти и краски. Некоторые неизбежно выдадут что-нибудь стоящее.

Когда началось это безумие, у Джона Леннона не было ни гитары, ни другого инструмента. Как-то он одолжил гитару у школьного приятеля, но вернул, обнаружив, что не знает, как на ней играть. Однако он знал, что Джулия умеет играть на банджо, и отправился к матери. Та за десять фунтов купила ему подержанную гитару. На ней было написано: «Гарантируем отсутствие трещин». Джон взял пару уроков, но так ничему и не научился. Джулия показала ему несколько аккордов на банджо. Первой мелодией, которую он выучил, стала «That’ll Be the Day»[39].

Дома ему приходилось упражняться тайком от Мими. Она отправляла его на застекленную веранду – пусть там поет и играет на здоровье. «Гитара – это неплохо, Джон, – твердила Мими по десять раз на дню, – но на жизнь ты ею не заработаешь».

«В конце концов мы в школе собрали группу. По-моему, парень, подбросивший эту идею, сам в группу не попал. В первый раз мы собрались у него. Эрик Гриффитс на гитаре, Пит Шоттон на стиральной доске, Лен Гарри и Колин Хэнтон на ударных и Род на банджо… Первый раз выступили на Роуз-стрит в День Империи[40]. Праздник проводили прямо на улице. Мы играли в кузове грузовика. Нам ничего не заплатили… Потом мы играли у каких-то парней на вечеринках или на свадьбах, иногда перепадало по несколько шиллингов. Но в основном мы играли просто ради удовольствия».

Группу, естественно, назвали The Quarrymen. Все одевались как «тедди-бои» – с коками и набриолиненными зачесами а-ля Элвис. Самым главным «тедди» был Джон – еще одна причина, отчего матери запрещали сыновьям с ним водиться, стоило им разок его увидеть или просто наслушаться страшных историй.

В эти первые месяцы существования The Quarrymen, в начале 1956 года, когда Джон якобы прилежно готовился к экзаменам, все происходило вяло и от случая к случаю. Бывало, не играли неделями. Ребята приходили и уходили – кто-то заявлялся на вечеринку, кто-то нет, кто-то хотел просто попробовать.

«Все это было смеху ради, – говорит Пит Шоттон. – Взяли и создали группу. Скиффл был в моде, все пытались что-то изобразить. Я играл на стиральной доске, потому что ничего не смыслил в музыке. Но я был другом Джона, а значит, должен был играть».

Поскольку группой заправлял Джон, все вечно ругались, то и дело уходили. «Я нарочно с кем-нибудь ссорился, если хотел от него избавиться. Если поссорились – все, конец, вон из группы». Одним из постоянных участников был Найджел Уэлли – он временами играл, но в основном искал им ангажементы, работая как бы менеджером.

То же самое происходило в Ливерпульском институте: группы росли как грибы после дождя. Тем не менее Айвен Вон привел Лена Гарри к Джону. Вроде бы все складывалось.