[116]. Где-то мы уже все это слышали. Остается только «космополитически воспарить».

Надо сказать, что приведенное выше определение Л. Н. Гумилевым этноса – не единственное. Из имеющихся в его работах определений, освещающих ту или иную сторону этноса и этногенеза, а также пояснений к ним видно, что этнос – продукт биосферы, хотя и облеченный в социальную оболочку, которая является способом адаптации человека к первичной окружающей среде. Люди, невзирая на все технические достижения человечества, продолжают оставаться частью биосферы, входя в различные биоценозы в качестве верхней ступени трофической цепи. Возникновение и развитие этносов подчиняются не столько социальным, сколько естественным законам природы, т. е. социальным, конечно, подчиняются, но в той мере, в которой они природным не противоречат, так как естественные законы первичны. В естественной (природной) сфере находится тот самый «фактор Х», который ответственен за возникновение новых этносов.

Этнос является саморазвивающейся динамической системой, в которой определяющую роль играют внутренние связи, создающие ее структуру. Связи эти носят социальный характер и строятся на почве взаимодействия групп людей в культурной и хозяйственной сферах, но в основе их возникновения и разрушения лежат природные закономерности, без учета которых эти процессы не могут быть до конца поняты и всесторонне объяснены.

Спираль развития человечества в целом обусловлена двумя типами движения: циклическим, состоящим из бесконечной череды этногенезов, и поступательным, под которым мы подразумеваем прогресс. В своей основе этногенез имеет закономерности, присущие любому природному циклу, но каждый новый виток этногенеза происходит на новом уровне прогрессивного развития, вызывая иллюзию поступательности всего процесса. «Между филогенезом и этногенезом есть известная, хотя и не полная аналогия, тогда как прогрессивное социальное развитие подчиняется совсем другим закономерностям, описанным в теории исторического материализма с исчерпывающей полнотой» [26].

Критики пассионарной теории В. А. Шнирельман и С. А. Панарин факт множественности определений этноса, данных Львом Николаевичем, отмечают, говоря, что «определения этноса, густо рассыпанные по основным произведениям Гумилева, вызывают лишь недоумение. И не потому, что иному читателю заключенное в них понимание этноса может показаться небесспорным, а потому, что слишком часто одно из них совершенно не согласуется с другим» [128]. Недоумение читателя, по мнению двух критиков, должно проистекать из несовместимости двух групп определений, в одной из которых утверждается, что этнос – явление природное, а в другой говорится о социальных проявлениях этнического.

«О какой биологии вообще можно говорить, если человек обретает этническое посредством воспитания?» [128] – патетически вопрошают Шнирельман и Панарин. Как будто ребенок, приучаясь посредством воспитания к горшку, одновременно перестает подчиняться законам физиологии, а повзрослев и став доктором или кандидатом каких-нибудь гуманитарных наук, споткнувшись, не падает, а взмывает вверх, презрев закон всемирного тяготения. Приблизительно в таком ключе отвечал Лев Николаевич своим оппонентам и совершенно напрасно тратил время. Совместить биологическое с социальным некоторые ученые-гуманитарии категорически не способны.

«Биологизация» этноса является одним из основных раздражающих критиков факторов в теории Л. Н. Гумилева. Научное обоснование такого неприятия практически отсутствует, если не считать, что «никогда и никто не пытался истолковать в социальном аспекте гравитацию или электропроводимость, эпидемии или половое влечение, смерть или наследственность, ибо это область естествознания»