– Миня зову Аджвад Даниф. Я придставляю трансинацианальный инвестеционный фоунд, станавление каторога расписана в диситилетиях успешеного владаения бизнеса, – на ломаном русском ломано представился интернациональный инвесториат.

Аджвад в преддверии того же кризиса, подобно обыкновенному трейдеру с претенциозной важностью Эдвина Хаббла, смотрел на свои японские свечи, будто бы в окуляр телескопа. Его тучное телосложение в тандеме с теорией Эйнштейна привили ему чувство терапевтической ценности продолжительного сидения на одном месте, став добродетелью вне времени. Тем вечером на экране своего монитора он увидел нечто, спасшее его “фоунд” от пресуществления в какое-то ничто. Он узрел Божественное откровение в форме непосредственного проявления статного стана Всеотца, его так называемую «голову – плечи[19]», чем сохранил свою головушку на своих скрюченных плечах.

В тот день Аджвад, казалось, был чем-то озабочен. Он продолжительно сидел, но для демонстрации его душевного умиротворения этого впервые оказалось недостаточно. Даниф пристально смотрел на экран мобильного телефона и отрывисто тыкал в него своими толстенными пальцами. Это полностью соответствовало его эксцентричному обыкновению, но сегодня его привычно изящные движения выглядели особенно нервозно.

Аджвад слыл эпатажной фигурой инвестиционного истеблишмента, что проявлялось в выборе розовых шарпеев и коротких брюк, из-под которых виднелись лосины с блестками. Публика прощала ему его публичную помпезность, как, впрочем, и его забавный говор. Почему? Да потому что он был филантроп. Дело мальтузианского непротивления преобразилось непримиримостью сопротивления лишь от того, что это “закатное солнце[20]” воссияло необычно ярким светом сознания в деле бескомпромиссного стояния во имя сострадания.

– Виктор Громов, – твёрдым голосом произнёс последний из участников.

И даже этот человек, подобно Фрицу Габеру, был почётным членом мальтузианской армии. Однако, свою нетерпимость перед лицом проклятого недоедания он выражал достаточно своеобразным образом. Эдвард Виттен показал Громову, что существующие струнные теории представляют собой предельные случаи М-теории, т. е. они предполагают построение единого континуума. Габер, в свою очередь, продемонстрировал нечто подобное, но уже в области модной диетологии. Он, занимаясь ядами и удобрениями, понял, что жизнь можно по-хитрому кормить или по-хитрому травить. Очевидные гастрономические расхождения приводят к неощутимым диетологическим различиям. А если “закатное солнце” сделало их общий путь осиянным подобием света, то опасения мрачного Карлайла были полностью развеяны капитуляцией провозглашенного Мальтусом голода росчерком подписи Виктора Громова.

Тем днём члены мальтузианского ополчения сидели в комфортабельных креслах перед битком набитым залом. Конферансье взял слово и передал его превосходительству Швеллера.

– Благодарю вас, друзья, – произнёс Олег, наслаждаясь гулким громом аплодисментов, ему адресованных. – Однако существующая инвестиционная атмосфера обесценивает значение этого вечера. Потрясающий вид на высотные скалы сменяет собственное великолепие при смене точки наблюдения, в то время как перспективы всего финансового мира кажутся подобными совершенному инварианту, как ты его себе ни крути. – Олег язвительно улыбнулся Громову и прижал наушник к ушному проёму. – Что? Я не слышу, – громко произнёс он. – Индекс потребительской уверенности заметно выше среднеисторического? Чудесно. Количество заявок на пособие по безработице находится на десятилетнем минимуме? Божественно. – Швеллер отпустил наушник. – Позвольте мне позаимствовать оптимизм Алана Гринспена: за двадцать лет кропотливых штудий рыночных индикаторов я еще не видел более благоприятной экономической конъюнктуры. Конечно, эти данные общественно известны, – он подмигнул Громову, – но некоторые люди, будучи выспренными социопатами, проявляют невежество во всём, что касается социального достояния. Интеллектуальная стокома