Он вскрикнул и схватился за плечо.

Мариан вскочил, дёрнул цепь и навалился на товарища, прижимая его к холодным камням. Комарий стонал от боли.

– Заткнись и полежи спокойно две минуты, – злобно прошипел Мариан, едва сдерживаясь.

Мгновения тянулись. Гул мотора стал стихать – дрон удалялся, растворяясь в утренней серости.

Осыпавшаяся крыша обнажила старый сундук, и он рухнул вниз. Внутри оказалась одежда – рыбацкие куртки, футболка, свитер. Попытаться примерить штаны оказалось невозможно – ноги были скованы цепями. Но хотя бы сухой верх стал спасением.

Мариан взглянул на дрожащего от ужаса Комария и сказал:

– Вот тебе свитер, а я футболку возьму. Только подожди, давай я осмотрю твоё плечо.

Комарий убрал руку и застонал.

– Не бойся. Тебя только задели, здесь небольшая царапина. Жить будешь. Но то, как ты себя вёл – это же ужас! Чтобы больше такого не было! Соберись! Мы должны выжить. А то сам погибнешь и меня с собой утащишь.

Мариан нагнулся и, взяв цепь, потряс ей перед носом Комария. В хижине не нашлось ничего, что могло бы помочь хотя бы разделить её.

Комарий кивнул. Он, словно с обиженным видом, начал осматривать свою добычу – одежду, которая могла спасти их в этой чёртовой дыре. На дне сундука он нашёл старую, замусоленную карту и, разобравшись, вдруг вскрикнул:

– Здесь старая шахта. В километрах трёх отсюда. Возможно, там кто-то есть. Кто-то из сопротивления. Я слышал, что такие места используют как укрытие.

– Это риск, – хмуро сказал Мариан. – Там могут быть силовики.

– У нас нет другого выхода. Скорее всего, они прочёсывают побережье. Всех, кто мог выжить, найдут – и сделают то, что и собирались.

Мариан кивнул. Впереди была дорога. И шанс.

Идти было мучительно: цепи сковывали шаги, каждый метр давался с трудом, словно сама земля не хотела их отпускать.

Шахта встретила глухой, вязкой тишиной и запахом ржавчины – воздух стоял, как в подземной сточной яме: густой, тяжёлый и неподвижный.

Когда глаза привыкли к темноте, они начали различать куски старых рельсов, провисшие провода и раздавленные каски. Они старались двигаться медленно и тихо, но гулкое звяканье цепей откликалось в пустых стенах.

Вдруг – щелчок и слепящий световой удар прямо в глаза.

– Стоять.

Фигуры в балаклавах вышли из темноты. Всё как в кошмаре, который, казалось, уже отступил – и вдруг вернулся.

– Кто такие? – жёстким голосом спросил один из них.

– Мы свои! – крикнул Мариан. – На реке баржу подбили. Мы – одни из тех, кто выплыл.

– Как же вам удалось доплыть в такой холод? – удивился самый крупный из них.

– Он мастер спорта по плаванию. Вытянул нас, – ответил Комарий.

– А он – Комарий. Из Совета. Листовки с его лицом расклеены по всей стране, – в ответ сдал друга Мариан.

– Точно! Комарий! – воскликнул один из бойцов и тут же снял балаклаву. Это был седой мужчина лет пятидесяти. На шее у него красовалась татуировка Сопротивления.

– Я тебя помню, – сказал он тихо, глядя прямо на Комария. – Ты говорил с площадей. Мы все ловили твой голос сквозь радио-помехи. Ты был нашей надеждой. И то, что с тобой случилось, – это несправедливо.

Комарий сглотнул, как будто ком в горле стал слишком тяжёл.

– Спасибо, что верили в меня. Теперь я прошу вас помочь мне и моему другу.

– Конечно. – Седой достал кусачки, наклонился и в несколько приёмов срезал цепь. Она распалась на части, наконец-то освободив пленников, сделав их отдельными субъектами, но не разделив судьбу.

– Мне нужно будет сделать пару звонков, – сказал Седой. – А потом мы поедем. Через пару часов вы будете по ту сторону границы. Вас уже ждёт сказочная Карсалия.