– Вы ещё расплачьтесь, – наконец каркнул Габор. – Всё, попрощались – и хватит. Ты, – он показал пальцем на Годфруа, – жди тут, я пришлю слугу, чтобы тебя проводили в твою комнату.

Великан энергично кивнул.

– А все остальные за мной, пожалуйста, – Аскольд помахал рукой.

Вокруг сомкнулись вновь нудные извилистые коридоры. На очередной лестнице пушистый кот играл с маленькой многоножкой – точней сказать, по сравнению со взрослыми сполохами она была и впрямь крошечной, но по человеческим меркам это было сущее чудовище, увидишь такую поутру на подушке – мало не покажется. Сквозь её тонкий, полупрозрачный панцирь проглядывали тёмные линии, штрихи и загогулины, лапки в полпальца длиной перекатывались широкими волнами, а длинные, гибкие усики ходили из стороны в сторону, словно стараясь нащупать противника – мягкую лапу с убранными когтями, которая возникала то с одной, то с другой стороны, легонько трогая многоножку и сразу отдёргиваясь. На почтительном расстоянии за игрой наблюдали двое взрослых сполохов, и закрылки у них на спине весело шелестели – правда, заметив странников, они зашипели и потопали по своим делам. Личинку, кажется, тоже напугали новые, непривычные шаги – она заструилась прочь, но кот прыгнул, подхватил её зубами возле головы и потрусил вслед за взрослыми.

– Фу, – выдавила Кейтлин. – Маленькие такие гадкие.

– Главное им об этом не говорите, – улыбнулся коротышка.

Вскоре тоннель вывел их к балкону над уже знакомым Айдану залом, где тёплый, пахнущий хвоей ветерок играл с плетями дождя из красных мигающих огней. Коротышка вдруг остановился, присел, и, скорчив страшную рожу, стал делать другим знак, чтобы тоже опустились пониже – все поспешили так и сделать, один лишь Виллем растерянно смотрел на остальных, пока Вальтер не шикнул на него и не дёрнул за руку. Айдан осторожно, одним глазком заглянул за каменные перила. Внизу на чём-то вроде холма посередине залы стояли три сполоха, закрылки у которых переливались изумрудным, а все пары лап тянулись к кому-то, кто нерешительно постукивал ногами под балконом. Вокруг холма толпились и другие сполохи – полтора десятка, не меньше – эти застыли, лишь выжидающе вертя головами. Наконец к холму вышли три сполоха – один, невысокий и заморенный, еле ковылял, и другие поддерживали его с двух сторон, одобрительно шипя и щёлкая жвалами. Они остановились, трое на холме заклекотали, толпа вокруг притопнула – и тогда средний, с явным усилием приподняв вялые, словно ещё не застывшие крылатки, что-то прошуршал ими. Стук множества закрылок ответил ему, отражаясь от стен. Аскольд сделал всем знак осторожно ползти к устью следующего тоннеля. Лишь когда очередной поворот отрезал звуки, он разрешил всем подняться и торжественным шёпотом объявил:

– Пятая линька! Теперь он сможет общаться с остальными!

– А, то есть только после пятой линьки у сполохов отрастают эти, м-м, придатки на спине.

– Да-да, голосовые придатки. Перед пятой линькой сполохи в некотором роде окукливаются, а потом выходят наружу с уже сформированным речевым аппаратом.

– Это… удивительно, – проговорил инквизитор.

– Очень интересно, – буркнула Кейтлин, – но, может быть, мы всё-таки хотим догнать Фродвина? – она решительно зашагала вперёд.

– Я и забыл, что сегодня будет разряд, – уже на ходу пробормотал Аскольд.

– Простите, м-м, что?

– Ой, это мы придумали называть выход сполоха из кокона разрядом. Ну, вроде, они сполохи, а это, ну… – он смущённо скомкал конец предложения. – Калида могла бы сегодня присутствовать при разряде. Так обидно, что её в итоге не пустили, – Аскольд вздохнул