Шумные. В основном – Дети. Стайки их появляются после обеда, как саранча. Запах пота, сладкой ваты, пластика. Звук – визг, топот, грохот. Их Ладони… Ох, их Ладони! Они мелькают, как крылья испуганной птицы. Могут бросить кусок булки, а через секунду – камень или комок грязи. Могут протянуть руку, крича: «Кис-кис-кис!», а когда я, движимый глупой надеждой, сделаю шаг навстречу – завизжать и махать руками, как будто я огнедышащий дракон. Их движения резкие, непредсказуемые. Их интерес к нам, котам, поверхностный и жестокий. Как интерес к заводной игрушке, которую можно толкнуть палкой. «Шумные опасны своей непредсказуемостью. Их ладони – это ловушки. Иногда с приманкой, иногда – с болью. Лучшее, что можно сделать – держаться от них на расстоянии брошенного камня. Или на высоте забора.»

Опасные. Их два вида. Первый – Дворник. Запах его – табак, дешевый одеколон и пыль. Его Ладонь всегда держит Метлу. Или Лопату. Иногда – Шланг. Его Ладонь – это орудие труда и… войны. С грязью. С опавшими листьями. С нами. Он не кормит. Он разгоняет. Его цель – чистый, безжизненный асфальт. Нас он видит, как часть мусора, который нужно смести. Его Ладонь, сжимающая черенок метлы, – это сигнал к отступлению. «Дворник – стихия. Как ветер или дождь. Его не переубедишь. Его можно только переждать в надежном укрытии.»

Второй вид Опасных – Пьяные. Их запах невозможно спутать ни с чем: резкий, кислый, перегаром и чем-то больным. Их походка шаткая, голос громкий и невнятный. Их Ладони… Их Ладони – самое страшное. Они могут быть ласковыми – попытаться схватить, прижать, стиснуть так, что кости затрещат. Могут быть агрессивными – размахивать, толкать, бить просто так, от скуки или злости. Их настроение меняется мгновенно. От глупого сюсюканья до ярости. Их нужно чуять за версту и обходить десятой дорогой. «Пьяный – это хаос на двух ногах. Его ладонь – слепая и жестокая сила. Встреча с ним – чистая лотерея, где выигрыш – жизнь, а проигрыш…»

Тени. Самые странные. Они не шумят, не кормят, не гоняются. Они просто… есть. Молодой Человек из Четвертого Подъезда. Запах бумаги, пыли и одиночества. Он выходит поздно, курит на балконе, смотрит в ночь. Его Ладонь всегда в кармане или держит сигарету. Никогда не протягивается. Он просто смотрит. Иногда его взгляд останавливается на мне. Не оценивающий, не жалеющий. Просто… видящий. Как будто он понимает что-то. «Тени не предлагают еды и не несут угрозы. Они просто существуют рядом. Их присутствие… спокойное. Как теплый камень вечером. Интересно, видят ли они в нас таких же Теней?»

Сегодняшнее наблюдение было прервано событием. Я грелся на своем пятачке у трубы, наблюдая, как Старуха Марья Ивановна медленно вышла из подъезда с маленькой мисочкой. Не в руке – она несла ее аккуратно, двумя руками, как что-то хрупкое. Пахло… рыбой! Настоящей, вареной!

Мое сердце (и желудок) екнуло. Я встал, насторожился. Ритуал начинался. Она пошла к нашему месту – под сиреневый куст, к старой плитке. Я двинулся ей навстречу, но осторожно, сохраняя дистанцию. Доверие доверием, но осторожность – закон выживания.

И тут – резкий звук. Грохот велосипеда, сброшенного у подъезда. И визг. Шумные! Два мальчишки, лет десяти, вылетели из подъезда, как пробки. Они неслись прямо на старуху. Она замешкалась, испуганно оглянулась. Мисочка в ее руках дрогнула.

Один из Шумных, самый долговязый, резко остановился перед ней. «Баба Маня, а что это? Киске?» – прокричал он, тыча пальцем в миску. Его Ладонь – грязная, в царапинах – потянулась к миске. Не за едой. Просто потрогать. Из любопытства. Резкое движение.