И не навредили окружающим.

Раздался сухой стук в дверь. Эмерот негромко разрешила войти. В проеме возникла худая девушка, чьи светлые волосы были подстрижены под каре, а кожа отливала песочным цветом. Я содрогнулась, взглянув в ее пустые, словно рыбьи, серые глаза. Она провела ладонью по серому платью с завязанном на нем фартуке:

– Госпожа, обед готов.

Даже ее голос казался безэмоциональным. Лишенным жизни.

– Спасибо, Лале, – Эмерот приободрилась, – знакомься, это моя дочь, Юдит.

Лале окинула меня серым взглядом и коротко кивнула.

– Прикажи подать обед через десять минут, а также предупреди Роксану и Делина, чтобы к этому времени спустились в столовую.

Лале с готовностью обернулась и уже вышла в коридор, как Эмерот вновь окликнула ее.

– Стой. Передай всем, что отныне слово Юдит будет приравнено моему слову в этом доме, а потому имеет вес как госпожи дома Эйзенбаум. Теперь иди.

***

Столовая оказалась хорошо освещенным просторным помещением, выглядевшим еще больше благодаря выкрашенными в белый стенам и огромными окнами, заостренным к верху. На незажженном камине располагались различные статуэтки: там был и бьющий по струнам гипсовый фавн, весело трясший своими рожками, и золотая сова, присевшая на ветку клена, если судить по резным листочкам, и держащаяся за руки пара детишек, сделанных, судя по всему, из фарфора. Их маленькие головы были покрыты венками из полевых цветов, а крошечные пальчики крепко сжимали друг друга, в то время как рты были раскрыты, а глаза округлились от удивления. Или от ужаса.

Когда мы спустились, длинный стол бежевого цвета, накрытый неестественно малиновой кружевной скатертью – одно из немногих ярких пятен в этой комнате – уже не был пуст. По краям, справа и слева от центрального места главы, напротив друг друга сидели яростно спорившие юноша и девушка, в последней я с удивлением узнала блондинку, игравшую на скрипке на фестивале пару дней назад. Ее фигурные брови изогнулись с намеком на гнев, в то время как она раздраженно выслушивала парня, скрестив руки в голубой рубашке с рукавами-фонариками под грудью.

Эмерот тактично кашлянула, и они резко повернули головы в нашу сторону. Они поднялись на ноги. Я кожей ощутила, как тяжелый мужской взгляд карих глаз оглядел меня сверху вниз, от чего неуверенно прижала ладони к туловищу, смущаясь своей простой атласной юбки и блузки рядом с его официальным черным костюмом, здорово оттенявшим оливковую кожу с волосами цвета воронова крыла.

Эмерот погладила меня по плечу и ровной походкой направилась к своему месту, громким тоном объявив:

– Делин, Роксана, хочу представить вам мою дочь, Юдит. Юдит, это Делин и Роксана, мои… воспитанники.

Я сделала шаг вперед, и блондинка в нетерпении подпрыгнула, за пару секунд оказываясь рядом со мной. Ее кружевная синяя юбка взметнулась вверх.

– Очень рада наконец познакомиться с тобой, Юдит. – Она порывисто обняла меня, и я неловко ответила на ее объятие, похлопав по спине.

– И я, – все, что у меня получилось выдавить.

– Я Роксана, Роксана Антамир. – Она оттолкнулась и уступила место юноше, подкравшемуся за ней. – А это Делин Морец. Он может быть занозой в заднице, но не обращай внимания.

Делин протянул мне руку, и заметила на его лице слабую улыбку. Признав это неплохим знаком, осторожно ответила на рукопожатие. Его руки были сухими и теплыми, в противовес холоду Эмерот. До меня донесся легкий запах трав, какой бывает от недавно скошенного сена.

Морец – эта фамилия определенно связана с аристократией. Выразившись точнее, это и есть одна знатных семей, управлявших экономикой Теневии. Кроме монополии государства на продажу соли, сахара и прочего, существовало четыре семьи, считавшиеся наиболее влиятельными на рынке благодаря их контролю над одной из сфер торговли. Если я правильно помню, Гриджам принадлежала львиная доля пшеничных полей, Фезим занимались добычей угля, кажется, семья Думейн активно продавала соль, а Морец владели заводами по изготовлению алкоголя. «Звездный натиск» – именно их марка вина.