Но в ту ночь…

Сейчас поезд казался слишком очевидным решением – я не хотел быть очевидным и подумал об автомобиле.

Машину мне так и не нашли. Более того – её ещё и не вернули. Но я не переживал. Такое случалось, и я был готов. Не могу сказать, что у меня постоянно воровали их, но скажу лишь, что уже три года как мои машины отказывались страховать от угона.

Я чётко понимал, что выхода в поезде в Соседний город нет, под каким бы номером этот город ни проходил. Вдруг у себя под ногтем указательного пальца я нашёл листок с напечатанным телефоном и написанным от руки словом – Михалыч – почерк Сэма. Сэм – любитель Твин Пикса. Запихать мне под ноготь записку, будучи наглухо мертвым при этом… Я вспомнил чёрные очки, отражение в них, вопрос и задание….

Я виделся с Михалычем! Стало полегче. Вспомнил предательский выстрел в висок. Стало похуже. Ни одно из воспоминаний не решало вопрос – откуда взялись деньги. Поставил тумблер в положение безразлично. Помогло.

Таксист включил магнитофон. Кассета щёлкнула и зашипела пленка. Plasticine by Plastikman. Тёмная ночь наполнилась мягким свистом вязкого acid house…

Связанность дальнейших событий ставит меня в тупик – но тогда я видел чёткую взаимосвязь между музыкой и прекрасной высокой блондинкой, медленно подходившей к такси… Волосы – платиновые, шикарно раскинутые на шиншилловой шубе, круглое ясное лицо, тонкие брови, никакой косметики, лишь румянец от мороза на щеках, а губы – просто полные, блеск гигиенической помады, сочные и свежие, глаза – томные, глубокие, карие, искренние…

Снег падал на неё, но мне казалось, что таял он раньше, даже не долетая до неё, ибо жар исходил от её широкой улыбки, потрясающих ямочек в уголках рта, свет ровных чётких зубов разрезал строгость ночи, такая внезапно милая, невероятно близкая и дорогая, замедленные кадры её движений, вот поднимает руку, аккуратно поднимает волосы, потом резкое синхронное движение руки и головы, волосы восхитительным облаком на мгновение заполнили мир, элегантно упав на шубку…

В такие мгновения исчезает эго, безудержный бег мыслей останавливается, нет никого, лишь восторг и внимание, абсолютное, переполняющее, бесконечное… Просветление так близко, нужно лишь просто прекратить пытаться осознать миг остановки осознания… Умереть, иными словами.

Прошла мимо…

– На вокзал едем, Константин? – спросил меня таксист. Единственный человек в мире, который меня так называл. Даже мои родители, кажется, родили меня лишь потому, что была возможность меня звать Кот.

– Да.

– Опять?

– Ну… Похоже.

– Когда был молодым, я делал всё подряд, чтобы в старости было что вспомнить. Теперь я старый, но я ничего не помню… Ты вот тоже активной жизнью живёшь.

– Хотите сказать, что придёт время и мне покупать себе такси?

– Ну, тебе вряд ли это светит, с учетом твоей везучести. Хотя я не слышал, чтобы машины такси воровали.

– И я не слышал.

Молчание. Снег. Воспоминания о блондинке растаяли как память о тёплых летних днях.

– Можно вопрос, Макдональд Карлович?

– Валяй.

– Он… Как бы правильней выразиться… Личного характера.

– Ну, попробуй, – напрягся водитель.

Макдональд Карлович в разговоре предпочитал проактивность – считая, что чем больше он говорит, тем меньше у слушателя шансов управлять беседой. А как настоящий водитель Макдональд Карлович не любил отдавать руль другому.

– Скажите, у вас бывает, что вы… Я не уверен в правильности выбора слов, но всё же… Что вы не чувствуете себя частью человечества?

– Это как?

– Ну, другими словами, если вот вы ездите по ночному городу, много людей постоянно видите, но всех урывками, мимолетно, даже если это постоянный клиент…