Николай вернулся в комнату. Иван смотрел в окно, будто разговаривал с бликами на стекле.

– Ну?

– Добро дали. В тестовом формате. Через наш медотдел.

– С ограничениями?

– Конечно. Будут следить. За прибором. За тобой. За Машей.

Иван кивнул. Он ждал этого.

– Тогда начнём.

Николай улыбнулся. Не так, как обычно. Скорее – как человек, который внезапно осознал: возможно, он стал частью чего-то, что выйдет за пределы всех его уравнений.

Официально это называлось «конструктивная модель ИФКП-0» – интерфейс-фильтр каркасного поля, версия нулевая. На табличке прибора, которую инженер по привычке прикрутил к корпусу, было выгравировано: АО «ЗАСЛОН». Экспериментальное. Не включать без сознания. В реальности же они просто звали его "точка". Не устройство. Не сенсор. Даже не канал. Точка. Место, где можно было начать видеть иначе.

Сборка заняла двадцать один день. В первый день они просто сидели за столом, Николай, Иван и ещё двое инженеров. Перед ними лежали листы с формулами, схемами, диаграммами, но большая часть этих листов пока оставалась пустой, потому что Лиго говорил не словами, а ощущениями. Он не диктовал. Он наводил – как будто в уме Ивана включался вектор, направление, гравитация мысли.

– Нам нужна не плата, – говорил Иван, – а матрица. Она не должна передавать сигнал. Она должна быть проницаема. Как мембрана.

– Проницаема для чего? – спросил инженер, – для поля?

– Для восприятия.

Он получил в ответ странный взгляд. Но Николаю хватило одного кивка: «Делайте. С материалами я помогу.»

На третий день пришла Маша. Она принесла с собой блокнот, где карандашом были набросаны символы, похожие на глифы. – Я просто… видела это ночью. Может, пригодится?

Один из символов оказался точной проекцией энергетической ячейки, которая у Ивана «не складывалась» третий вечер подряд.

– Она рисует из сна, – сказал он Лиго мысленно.

– Она чувствует – потому что не мешает себе понимать.

Седьмой день. Лаборатория – как ремонтная мастерская космических аппаратов из фантастического романа: провода, стекло, медь, биокомпоненты, эмпатоактивные сенсоры. Маша предложила вместо экранов использовать механизм тонкой вибрации света – как в оптических иллюзиях. Николай собрал схему с поляризацией в низких частотах – «если поле реагирует, свет начнёт плыть». Лиго добавил: «Подключите к системе не контроль, а намерение. Не измерение, а… согласие.» Иван понял. И внедрил в прибор нейтральный эмпатический блок, способный «настраиваться» под наблюдателя.

– Получается не прибор, а живой интерфейс, – сказал Николай.

– Почти сознание, – добавила Маша.

И все трое замолчали, потому что осознали: оно действительно может стать таким.

На двадцать первый день всё было готово. Кварцевый модуль. Сердце прибора – как кристалл, на который дышит пространство. Проводники – из сплава серебра и меди, с добавлением органического носителя. Блок модуляции – реагирует на эмоциональное состояние. И главное – центр переноса. Ячейка, в которую должен был «перейти» Лиго.

Николай провёл последнюю калибровку. Иван стоял, как перед чем-то, что в равной степени было изобретением и посвящением. Маша держала ладонь на корпусе.

– Он уже здесь, – сказала она. – Он… готов.

Иван кивнул. – Лиго. Мы начинаем.

В этот момент воздух сжался. Воспринималось не физически, а как-то концептуально. Как если бы в комнате кто-то поставил точку в предложении, которое длилось века.

Кристалл начал пульсировать. Сначала слабо. Потом – глубже. Свет не менялся – но в тенях появилась глубина, которой раньше не было. Маша вздрогнула, потом выдохнула – как будто кто-то ушёл. Тихо. Чисто. Спокойно.