Он не знал её имени, когда впервые ощутил её поле. Оно было цельным, но гибким. Она не искала смысла – она замечала, не требуя объяснений. И это дало ему шанс. Он вошёл – как луч, а не как молот. Не вмешивался. Просто жил рядом, свернувшись в наблюдение. Он ждал, пока найдётся тот, кто умеет слышать. И вот – сеанс. Иван. Человек, у которого внутри слишком много тишины, чтобы оставаться обычным. Он понял: вот контакт и он – не просто ради передачи. Он остался здесь, в этом мире. В его формах. Его боли. Его абсурде. И он хочет помочь. Но не напрямую, а через то, что понимают и вы, и он: инструмент. «Мне нужен интерфейс. Мне нужна форма, в которую я смогу перейти. Устройство, через которое я смогу быть… полезным. И тогда вы – сможете видеть. Не глазами. Не приборами. А… тем, что находится глубже. Вашим настоящим восприятием».

Иван открыл глаза. Сеанс завершился. Комната стояла на месте – стены были прежние, свет не моргал. Только воздух теперь казался чуть гуще, как перед грозой, но не атмосферной – смысловой. В кресле сидела Маша. Она открыла глаза и спросила: – Ну что… я теперь официально странная? Он смотрел на неё, ощущая, как внутри всё движется – как будто его сознание стало ртутью, ища новую форму сосуда.

– Нет, – сказал он. – Ты теперь… не одна.

– И ты?

– И я – тоже.

Они сидели друг напротив друга. В комнате было тихо, как в храме, уже построенном, но не введенным в эксплуатацию. Маша пила минералку, внимательно изучая пузыри в стакане, будто те могли рассказать ей, что именно произошло в последний час.

– У тебя на лице выражение «у меня нет слов, и это плохо», – сказала она, не отрывая взгляда от стекла.

Иван чуть улыбнулся. Он не то, чтобы не находил слов – он не был уверен, что нужные слова вообще существуют. Всё, что он знал до этого момента, – модели, архетипы, психология, трансы, аффекты – сейчас выглядело как карта метро 60-х годов, на которой нет новых станций. Только пунктир планов.

Он смотрел на Машу и чувствовал: она – в порядке. Даже светлее, чем до сеанса. Как будто кто-то вымыл окна в доме, который давно стоял без жильцов. Лиго, похоже, действительно не вторгся, а приоткрыл.

– Ты… чувствуешь, что в тебе кто-то был? – спросил он.

– А ты чувствуешь, когда в твою комнату заходит луч света? Она замолчала, потом добавила:

– Нет. Это было не «во мне». Это было через меня.

Он кивнул. Это совпадало с тем, что чувствовал он. И тем, что услышал.

Позже, когда Маша ушла, он остался один. В комнате висел лёгкий шлейф её парфюма – что-то цитрусовое, но с дымком. Он сидел за столом и вспоминал каждую фразу Лиго. Каждую паузу между словами. «Вы – уже почти видите. Вам нужно… устройство». Что это было? Аллегория? Технология? Метафора? Или… инструкция?

Он вышел на балкон. Над городом висела странная тишина, как будто реальность делала вдох. Всё было на месте – антенны, неон, окна, звуки лифтов. Но всё чувствовалось несколько по-другому. Как в детстве, когда ты идёшь по знакомой улице и вдруг понимаешь, что мир – это загадка, которую почему-то никто не собирается объяснять.

И тогда он услышал. Не голос. Мысль. Не свою. «Это возможно. Нужно только… объединить». «Я не могу собрать форму. Но я могу… стать её частью». «Ты знаешь, что такое работать с пространством. Я – с полем. Вместе – получится». «Собери точку входа. Я покажу тебе, где граница». Иван почувствовал, как холодок пробежал вдоль позвоночника. Не страх – узнавание.

Он достал блокнот. Старый, с заломленными краями. Открыл на чистой странице и, не задумываясь, начал писать: