Кровать скрипнула, и Лина вздрогнула. Но это был всего лишь Брин. Кот спрыгнул с подоконника и, подойдя к ней, запрыгнул на колени. Он громко замурлыкал, прижимаясь к её груди, прямо над кулоном.

– Ты тоже его видишь, да? – Лина провела дрожащей рукой по чёрной шерсти. – Или я просто проецирую свой бред на тебя? Может быть, ты просто обычный кот, а я разговариваю с тобой, словно ты понимаешь…

Воспоминания о прошлом стали всплывать в сознании, но не её собственные – чужие, незнакомые образы леса с серебристыми деревьями, высоких шпилей, пронзающих пурпурное небо, и лиц, похожих на человеческие, но с чертами слишком правильными, слишком совершенными. Она потрясла головой, отгоняя эти образы, но они возвращались, словно настойчиво пытались что-то ей сказать.

Внутри неё разгорался конфликт. Врач, таблетки, диагноз. Но было что-то ещё – интуиция, иррациональное чувство, что происходящее имеет объяснение за пределами медицинских терминов.

«Если я расскажу кому-то об этом, меня наверняка упекут в психиатрическую клинику.»

Брин поднял голову, и его янтарные глаза встретились с её взглядом. Лина потрясённо замерла – на мгновение ей показалось, что в глазах кота отражается нечто большее, чем простое животное любопытство. Понимание? Сочувствие? Или это просто её измученный разум искал утешения там, где его не было?

– Кто этот Эйден? – она произнесла имя с осторожностью, словно опасаясь, что оно снова вызовет странные видения. – Почему я знаю его имя? Почему оно кажется… знакомым?

При звуке этого имени, произнесённого вслух, кулон слегка вспыхнул, и Лина могла поклясться, что в комнате на секунду повеяло странным, не принадлежащим этому миру ароматом – запахом цветов, которых она никогда не видела, но почему-то знала, как они должны пахнуть.

Лина посмотрела на свои дрожащие руки. Обычные руки обычного человека. Но почему тогда ей казалось, что они должны светиться в темноте? Почему она ожидала увидеть на запястье татуировку, которой никогда у неё не было?

Она закрыла глаза и на мгновение увидела эту татуировку так ясно, словно она действительно существовала – извивающаяся линия, похожая на причудливую вязь неизвестного языка, обвивающая запястье и поднимающаяся вверх по руке. В видении её кожа была бледнее, почти прозрачная, с голубоватыми венами, просвечивающими сквозь тонкий эпидермис.

– Я боюсь, – прошептала она коту. – Боюсь, что схожу с ума… но ещё больше боюсь, что всё это реально. Что мне делать, Брин?

За окном пролетела тень, на секунду затмив свет уличного фонаря. Лина вздрогнула и прижалась к стене, но это была всего лишь птица. Или ей так показалось?

– Они ищут меня? – вопрос вырвался сам собой, и Лина удивилась собственным словам. Кто «они»? Откуда взялась эта мысль?

Кот положил лапу на её кулон, словно в утешение. Камень слегка потеплел, но остался тусклым, безжизненным. Лина прижала животное к себе, ища в его тепле и мурлыканье якорь реальности – той простой, понятной реальности, которая ещё вчера была единственной, в которую она верила.

И всё же, где-то глубоко внутри, в самых дальних уголках сознания, зарождалось странное чувство. Не страх – или не только страх. Любопытство. Зов неведомого. То самое ощущение, которое заставляет людей открывать двери, за которыми может скрываться опасность, идти по тёмной дороге, ведущей в неизвестность.

– Что если я всегда знала? – прошептала Лина так тихо, что даже Брин не мог её услышать. – Что если где-то глубоко внутри я всегда помнила.

Сон не шёл. Лина лежала в постели, глядя в потолок, на котором тени танцевали причудливый танец. Брин свернулся клубком у её ног, но не спал – его янтарные глаза были приоткрыты, наблюдая за ней с настороженным вниманием.