– Эйден… – имя слетело с губ прежде, чем она осознала, что произнесла его. В ушах зашумело, словно порыв ветра пронёсся через комнату, принося с собой запах мокрой листвы и грозы.

Лина зажала рот рукой. Откуда ей известно это имя? Глубоко в сознании шевельнулось что-то тревожное – смутное воспоминание или фрагмент сна, который она видела много раз, но всегда забывала после пробуждения.

Мужчина в зеркале слегка наклонил голову, и на его губах мелькнула печальная улыбка. Когда он заговорил, его губы двигались, но звук, казалось, рождался прямо в голове Лины:

– Лиана… – он произнёс имя с такой нежностью, что у неё перехватило дыхание. – Твой сон заканчивается. Ты начинаешь просыпаться.

– Кто ты? – прошептала Лина, не решаясь обернуться, боясь, что видение исчезнет… или окажется реальностью. – Почему я знаю твоё имя?

– Потому что часть тебя никогда по-настоящему не засыпала, – ответил Эйден, его глаза казались бездонными. – Ты сделала выбор, Лиана. Ты решила забыть, чтобы жить здесь в гармонии, пока не придёт время.

– Забыть что? – голос Лины дрожал. – О каком времени ты говоришь?

Эйден поднял руку, и Лине показалось, что она чувствует прикосновение к своей щеке – лёгкое, как дуновение ветра, но удивительно реальное.

– Время пришло, – прошептал он. – Ты должна вспомнить. Сама. Я не могу сказать тебе больше – это разрушит всё, что ты создала.

– Я ничего не понимаю, – Лина почувствовала, как к горлу подступают слёзы. – Что я должна вспомнить?

– Кто ты на самом деле, – тихо ответил Эйден. – И почему ты здесь. Границы истончаются, Лиана. Тебе пора возвращаться.

В тот же миг свет в ванной мигнул – сначала несколько раз судорожно, затем вспыхнул ярким фиолетовым сиянием, на мгновение ослепив Лину. Когда она снова смогла видеть, отражение в зеркале показывало лишь её саму – бледную, перепуганную женщину с глазами, полными ужаса и… тоски.

Лина выбежала из ванной, не помня себя от ужаса. Она не понимала, что происходит. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Достигнув спальни, она захлопнула дверь и повернула защёлку, словно это могло защитить её от призрака из зеркала.

Комната закружилась перед глазами, и Лина вцепилась в дверную ручку, чтобы удержать равновесие. Волна тошноты накатила внезапно. Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить дрожь во всём теле. Что-то фундаментальное в её мире начало рушиться, разваливаться по швам, словно старая одежда, изношенная временем.

Прижавшись спиной к стене, Лина медленно сползла на пол. Дыхание вырывалось из груди короткими, болезненными рывками. Кулон на шее пульсировал, став почти обжигающе горячим, но она не могла заставить себя прикоснуться к нему.

– Я схожу с ума, – прошептала Лина в темноту комнаты. – Это не может быть реальностью. Не может…

Мысли путались, сбивались в хаотичный клубок. Галлюцинации? Переутомление? Или что-то более серьёзное – психоз, шизофрения? Слова, которые раньше относились к чужим, далёким людям, теперь обрушились на неё всей своей пугающей тяжестью.

Темнота комнаты казалась живой, дышащей, наблюдающей за ней. В углах сгущались тени, обретая причудливые, размытые формы. Лина закрыла глаза, но это не помогло – перед внутренним взором возникало лицо из зеркала, чужое и родное одновременно, с глазами, полными странной, тоскливой надежды.

– Мне нужно к врачу, – тихо произнесла она, обхватывая колени руками. – Завтра же… Нет, прямо сейчас. Позвонить в скорую?

Но что-то удерживало её от того, чтобы потянуться за телефоном. Внутренний голос, тихий, но настойчивый, шептал: