Профессор Вейр и Крис наблюдали за происходящим из специально выделенной палатки. Искусственная насыпь уже была почти готова, и Вейр понимал, что совсем скоро римляне начнут свою последнюю атаку. Стража не спускала с них глаз, но вино, вода и тень делали их «гостями». Каждый вечер к ним приходил писец, записывая их слова. Каждый вечер они отказывались раскрыть секреты технологии щита.

– Это бессмысленно, – говорил Вейр. – Они хотят вытянуть у нас будущее, не понимая, что оно не продается.

Через пару дней все изменилось.

– Они закончили, – сказал Крис, глядя в сторону горы.

По насыпи, словно по дороге, римляне начали подтаскивать осадную башню с тараном. Башня была высокая, обитая кожей, с огнеупорной крышей. На уровне второго яруса сидели лучники. Внизу – сам таран: тяжелая балка с железным наконечником в виде головы барана.

С вершины Масады, за каменными зубцами, виднелись тени защитников. Они стреляли из луков, метали камни, но – тщетно.

Пламя, пыль, звон металла. Машина достигла стены. Таран начал свою работу.

«Бум… бум…» – удары сотрясали воздух. Земля отзывалась эхом.

– Профессор… – сказал Крис. – Мы обязаны что-то сделать.

Вейр качнул головой:

– Мы не можем вмешиваться. Мы не вправе менять ход истории. Мы должны только наблюдать.

С вершины крепости на римлян обрушился град стрел. В ответ – залп из баллисты. Несколько зелотов упали со скалы, их тела катились по склону, словно мертвое знамя свободы.

– Они соорудили внутреннюю стену, – заметил Вейр. – Деревянную, из бревен и глины. Удар тарана теряет силу.

– И что теперь? – спросил его Крис.

– Они ее подожгут.

Так и случилось. Под прикрытием щитов, римляне подложили факелы под основание второй стены. Пламя взвилось, как знамя Рима. Зелоты пытались тушить, но огонь пожирал бревна.

Ночь спустилась, и в небе полыхали угли, словно звезды гнева. Римляне отступили, зная, что утром Масада падет.

Вейр стоял на холме, глядя на горящий склон. Его лицо застыло. Крис молчал.

– Завтра они войдут. И никого не найдут, – сказал Вейр.

– Почему? Они могли бы сдаться, выжить…

– Потому что есть вещи хуже смерти, – произнес профессор. – Они выберут свою волю. Они лишат Рим триумфа. Это будет их победа.

И в этой ночной тишине, сквозь запах гари и шелест песка, рождалась легенда – о последнем дыхании свободных людей.

Масада пала. Осадная башня больше не дымилась, тараны застыли у стены, словно время остановилось. По выжженной насыпи пандуса, в клубах пыли, когорты Рима поднимались к пролому. Вскоре они вошли в крепость.

Профессор Вейр и Крис поднимались следом. Мар Лициний лично пригласил их наблюдать за «победой».

С вершины крепости открывался потрясающий вид: с одной стороны – Иудейская пустыня, бескрайняя и молчаливая, с другой – сверкающая гладь Мертвого моря. Горячий воздух пустыни накатывал волнами на разрушенную крепость – последний оплот зелотов. Вокруг стояла нестерпимая жара.

Воздух пульсировал, как будто сама земля дышала. Песок внизу будто бы плавился под солнцем. Вейр почувствовал, как по виску катились тяжелые капли пота.

Крепость царя Ирода состояла из нескольких уровней, вырезанных в скале. Каменные здания, сложенные из желтого известняка, тянулись вдоль плато. На юге возвышался дворец: трехъярусное строение с колоннадой, термальной баней, залами с мозаичными полами и фресками. Внутри – кессонные потолки7, расписанные геометрическими узорами и виноградными лозами. Стены украшены темно-красными и синими панелями. В одном зале уцелела ниша с лавками – комната для пиров.

Рядом – огромные резервуары для воды, наполненные дождевой водой благодаря системе акведуков и цистерн. Хранилища зерна, кувшины с маслом и вином. Все в порядке. Все – нетронуто.