Он потерял дорогую сердцу Аньес, и ненавидел вампира в себе больше всего в этом мире.

Вампира в себе и рядом с собой...

Этот второй, слишком дряхлый, чтобы охотиться самому, просто-напросто воспользовался возможностью и превратил его в монстра из своих эгоистичных мотивов.

Нашел слугу и товарища по несчастью одним взмахом руки с острым клинком...

– Я не сын тебе, монстр, – возразил де Шанталь с брезгливым ожесточением. – Вряд ли ты вообще помнишь, что значит, быть чьим-то отцом. Если вовсе был им когда-то.

– У меня были дети... – донеслось глухим тоном. – И ты тоже мне сын.

– Скорее слуга, что заботился о твоем пропитании.

– Я не поэтому обратил тебя...

– Ложь.

Этим последним Анри де Шанталь будто рассек пуповину, что связывала их с мастером. И пока отзвук яростного протеста еще вибрировал в стенах темной пещеры, выскочил вон, гонимый одним-единственным иступленным желанием: оказаться как можно дальше от этого места и ненавистного старика.

Дорога в Париж оказалась мучительной и тяжелой.

Он шел ночами, не ведая ни усталости, ни сомнений, днем забивался в самые темные щели, которые только мог отыскать. Когда голод делался таким сильным, что едва удавалось дышать, он находил себе жертву... Чаще всего одинокого путника. Каждый раз обещал себе, что сумеет остановиться, не иссушая беднягу до капли, но вновь и вновь убеждался, насколько он все еще слаб.

И таким слабым он собирался встретиться с той, что любил?

Собирался открыться ей, рассказать, что сделался монстром, выживающим за счет своих жертв?!

Неужели он, в самом деле, считает, что Аньес, его чистая, непорочная девочка, примет убийцу?

Много раз, терзаясь подобными мыслями по дороге в Париж, он готов был поворотить, отказавшись от той единственной цели, что поддерживала его в последние годы, и если бы было куда возвращаться, он бы вернулся, поворотил...

Но Анри де Шанталь не имел больше дома.

И возвращаться ему было некуда.

А Париж встретил его колыханием флагов и радостным оживлением ранней весны. Казалось, мир пробудился от спячки, и де Шанталь вместе с ним. В суете парижского муравейника он ощутил себя неожиданно вдохновленным, будто энергия сотен, тысяч людей влилась в его вены вместе с запахами навоза и цветущих вишневых деревьев.

Свою Аньес де Нёвиль, ныне мадам де Аркур, он нашел в аккуратном особняке в квартале Маре. Она была замужем и растила ребенка трех лет... Мальчика с голубыми глазами, который мог бы быть их с этой женщиной сыном, не обернись все именно тем, чем оно обернулось.

Анри целый год рвал себе сердце, подглядывая из сада в освещенные окна особняка. Слуги даже заговорили о призраке, что появился в саду де Аркуров... Вот-вот пригласили бы экзорциста, к (не)счастью, Анри де Шанталь осознал, что любимая больше в нем не нуждается и собрался уйти...

Он мог бы уйти уже очень давно, еще в первые дни пребывания в городе, когда с болью вдруг понял, что Аньес счастлива в браке, что маркиз де Аркур любит и ценит супругу, что, в отличие от него, сердце любимой отнюдь не разбито. И он бы не смог, ворвавшись, как дымный смог прошлого, омрачить ее тихое счастье... И продолжал приходить снова и снова лишь потому, что, как себе говорил, должен был убедиться в правоте своих выводов...

Если бы только он заметил намек на несчастье Аньес...

Если бы хоть на миг усомнился…

Но каждый раз снова и снова убеждался в обратном.

И тогда он покинул Париж.

Хотя Анри нравился город, в нем было легко затеряться вампиру, он не мог оставаться в нем из-за любимой им женщины. Каждую ночь он продолжил бы приходить к ее дому и изводить себя видом счастливой семьи, которой у него, Анри де Шанталя, никогда уже не случится...