И от мысли этой тревожной сделалось страшно: не хватало еще встретиться с ним однажды в чьей-то гостиной. Но Дениз успокоила себя тем, что в свете все знают друг друга, и вряд ли такой живописный образчик, как А., остался бы обойденным вниманием...

– Убили... убили... еще одна жертва... – пронеслась мимо стайка мальчишек.

Щуплые как воробьи, эти первыми вороньем слетались на происшествия в Уайтчепеле и других столь же неблагоприятных районах города.

Дениз насторожилась. Еще одна жертва?

– Эй, – ухватила она за рукав самого нерасторопного, – что случилось? Кого-то убили?

– Еще одну шлюху, мисс, – отозвался малец, сверкнув щербатой улыбкой. – Говорят, все стены в кровище до самого потолка!

Пальцы Дениз невольно разжались, выпустив грязный рукав, и мальчишка стремглав понесся по улице, только пятки сверкали. Она даже спросить его не успела, где именно это случилось, только, опомнившись, подхватила длинную юбку и понеслась за ним следом, боясь упустить.

Мальчишка вскоре скрылся из вида, но полицейский кэб у дороги и перешептывающаяся толпа у одного из доходных домов безошибочно указала ей направление.

Дениз прислушалась к голосам:

– Бедняжка, такая молоденькая! – вздыхала какая-то женщина. – И хорошенькая.

– Ирландка она. Этих в Лондоне больше, чем во всей их Ирландии! – уже не так добро сказала вторая. – На спичечной фабрике в Белвью, где работает мой сынок, от этих рыжих мерзавцев продыху нет!

– Так что же, их теперь резать? – вскинулась третья. – Оно ведь со всякой может случиться. Видели, как оно там? – Кивком головы говорившая указала она дом, и женщины отрицательно загудели: мол, к дому их не пустили ненавистные «бобби». – А я видела, – продолжала та же ораторша. – Как на бойне там! Вот оно как. Никому такого не пожелаю.

Другая поддакнула:

– Первый бобби, я слышала, грохнулся в обморок от увиденного.

– Немудрено, от бедняжки почти ничего не осталось. Ужас-кошмар! Страшно представить.

Женщины замолчали, должно быть, пытаясь представить, каково оно там, за стеной, несмотря на обратные заверения. И Дениз, протолкнувшись сквозь них к самому дому, заметила двух констеблей, преграждавших путь внутрь. Бледные, со вспученными от страха глазами, они выглядели перепуганными младенцами, а не бравыми представителями закона...

– Эй, это точно дело рук Потрошителя? – прокричала она, подражая манере местных матрон. – Вы уверены?

– Не твое это дело. Убирайся отсюда! – отозвался один из констеблей, сверкая глазами.

– Нет, ты мне все же скажи, – не унималась она. – Мы обязаны знать... – Она указала на женщин. – Вы не имеете право скрывать от нас правду.

Пререкаясь с констеблем, Дениз против воли видела перед собой удаляющийся в направлении этого дома силуэт ночного знакомца. Вряд ли бы он успел сотворить нечто подобное за столь короткое время, но она, не отвлекись на него прошлой ночью, возможно, сумела бы этот ужас предотвратить... И от подобного размышления делалось тошно, как никогда.

– Я тебе сейчас покажу свою правду! – стиснул в пальцах дубинку обозленный констебль, но применить ее не успел: из дома вышел высокий мужчина в котелке и пальто.

– Денгби, что происходит? – осведомился он мрачным тоном, окинув взглядом собравшуюся толпу.

Взгляд у него был тяжелый и цепкий, почти хищный.

– Так бабы галдят, сэр, одна и вовсе требовать вздумала.

– Что требовать?

– Хочет знать, сэр, Потрошитель ли здесь поработал. Говорит, в своем праве, мерзавка!

Мелвилл Макнейтен, а был это именно он, опять просканировал толпу взглядом, и Дениз, намеренно привлекая внимание, кинула главному: