Рыбоглаз визгливо, неприятно рассмеялся.

Обычно его смех был уютный, какой— то добродушный, даже если Рыбоглаз творил гадость.

Но сегодня смех его был резкий, как визг пилы. Весь его безобидный, нескладный вид казался декорацией, которая вот— вот упадет, и покажет истинное лицо Рыбоглаза.

— Не заплакать бы тебе потом, — злорадно прошипел он, отсмеявшись, недобро сверкая своими глазками— буравчиками. Так и сверлит нехорошим взглядом! — За какие такие заслуги он тебя берет к себе?! А? Молод слишком, чтобы быть твоим отцом! Что задумал? Сам хочет совратить?

— Не отцом, а опекуном, — сердито огрызнулся Шелкопряд. — У нее достаточно уважаемая фамилия, чтоб от нее отказываться. Я назову ее не сестрой и не дочерью, а воспитанницей! Девушка просто будет жить у меня, ни в чем не нуждаясь и обучаясь в самой хорошей академии!

Но Рыбоглаз не унимался. Ему словно доставляло удовольствие дразнить Шелкопряда и говорить про него пакости.

— Доброты в мире нет! — каркал он мерзким голосом Аннет. — Нельзя верить первому попавшемуся красавчику! В бескорыстность его тоже нельзя верить! Денег ему от тебя не нужно? Так что— то другое подавай! Смотри! Я отрезал волосы — он отрежет голову и выварит в масле, чтобы добыть часть твоей магии!

— Да как ты смеешь! — вскипел гневом юный Шелкопряд, воинственно наставляя на Рыбоглаза ключ.

Рыбоглаз словно только этого и ждал. Видно, он специально дразнил и оскорблял Шелкопряда, чтобы тот на него напал и получил отпор. Каков бы ни был Шелкопряд как маг, а Рыбоглаз полагал себя сильнее его.

И две магические вспышки ключей, столкнувшись, рванули в разные стороны белоснежным светом. В разные стороны полетели обрывки белых бинтов и обломки черных, хищных, как крючки на щуку, гарпунов. Аннет даже вскрикнула, когда обломок черного металла рассек ей кожу на щеке.

Испуганная, она шмыгнула под стол, и оттуда наблюдала эпичную схватку.

Шелкопряд не собирался вредить Рыбоглазу; его оружием были бинты, длинные ленты, которыми он хотел спеленать противника. А вот Рыбоглаз не стеснялся; он точно хотел покалечить юного Шелкопряда, стреляя в него черными маленькими гарпунами. И гарпуны эти в клочья рвали лекарскую защиту Шелкопряда.

— Что, сопляк, — торжествуя, выкрикнул Рыбоглаз, увидев, что Шелкопряд, удивленный, отступает, сжимая свой лекарский ключ. — Докторишка! Не ожидал? Не один ты в академиях обучался, ха— ха— ха! Иди, мой свои клизмы и банки!

Шелкопряд очень рассердился, но ни слова не сказал в ответ; вместо этого он снова молниеносно направил на Рыбоглаза свой ключ, и тот подлетел, крутнувшись в воздухе, как юла, сбитый с ног вспышкой обжигающе— белого света.

Он со всего размаха плюхнулся животом на дощатый пол и засипел, отбив себе все внутренности.

— Мерзавец, — изумленно прохрипел Рыбоглаз, поднимая взгляд налитых кровью глаз на поразившего его мага. — Да как ты смел?!

— Не один ты обучался в академиях, — мстительно вернул ему его же слова юный маг. — Хочешь по— плохому? Так и быть!

Все ж Рыбоглаз был толст и неповоротлив, как раскормленный окунь, и не успел среагировать, когда следующая магическая вспышка, слетевшая с лекарского ключа Шелкопряда, стянула с него штаны, повыше задрала его бархатный сюртучок, обнажая дебелую поясницу.

Со смачным хлестким шлепком на нее сверзился большой лоскут перцового пластыря, которым обычно старики греют радикулит. Быстрая белая лента бинта в десять оборотов облетела толстого Рыбоглаза, намертво приклеивая к нему пластырь.

Наверное, эта примочка тотчас зажгла нежную шкуру Рыбоглаза, потому что тот сразу побагровел, словно внутри его все закипало, и испустил вопль, словно черти из него душу выбивают.