– Я вас, то есть тебя провожу?

– «А на утро всё село, всё село узнало…» – так в песне поётся? –рассмеялась Маруся. –Нет, уж, сама добегу!

– Я не прощаюсь!

5

– Бабушка Вавилиха, помоги! Маруська стучалась в дверь старухи, забыв её имя. Деревня ещё спала, крепким утренним сном, набираясь сил перед новым трудовым днём. Ночи пугали Маруську после всего, что с ней произошло за последний год. Ей хотелось спать, она даже укладывалась, уложив под бок тёплый кулёк с годовалой дочкой Люськой, но среди ночи какая-то неведомая сила подкидывала её из постели и гнала из родного дома. Куда? Маруська и сама не знала. Бродила потерянная по деревне, сидела на крыльце, а чаще её можно было встретить у реки, жалующуюся на загубленную жизнь и нашептывающую что-то на воду.

Перепуганная непрекращающимся стуком в дверь, Вавилиха. накинув полушалок на дряблые плечи, в одной рубахе выскочила на крыльцо.

– Мезонька, случилось что опять? С Люськой что?

– Помнишь, я у колодца выругалась, а ты меня оговорила. Расколдуй меня обратно, сил нет. Жить не могу! Не хочу жить! А у меня Люська и никого больше нет. Помоги, бабушка, милая. –Маруся, рыдая, причитала. – Я прощения у воды каждый день прошу. Может, что не то говорю по незнанию, так научи.

–Пойдём в избу, дитятко. Люська -то с кем?

– Одна. Спит. Я её покормила, перепеленала, так теперь до утра, часов до семи. А я спать не могу. Брожу вот. Что со мной? Помоги! Поворожи!

– Ну, что ты девонька, какая я колдунья. Так сказала товды, что от старших ещё в своём детстве слыхала. Я ить и подумать не могла, что така беда к тебе придёт. Может в храм куда съездить? Или, правда, к бабке какой? Я у старух поспрашиваю. А ты одна-то дома не сиди. Хошь, ко мне с Люськой переберись пока. У меня хоромы – то вишь каки. Дети редко во свояси бывают, а я тебе с Люськой подсоблю.

– Спасибо, Александра Васильевна! – Маруська, будто вернулась в себя, вспомнив имя старушки. – Мне, как-будто, легче стало. Пойду. Уж, коль совсем плохо станет, не гоните. Мне и впрямь идти не куда.

Могла ли Маруся предположить, разгребая библиотечный хлам, что подробности её жизни скоро будут пересказывать как страшную сказку.

Говорят же люди, что счастье, должно быть тихим. А она трубила, как оглашенная на весь свет, о свалившемся на неё счастье. И муж любимый, и свадьба, какой деревня отродясь не видывала – начальник единственного сына женил, и домик свой, пусть маленький, пусть у леса, но свой, и уважение жителей. Марусиными стараниями жизнь в деревне кипела. Не могла она без дела сидеть. Собрав активную сельскую молодёжь, организовывала смотры художественной самодеятельности, библиотечные семейные чтения, конкурсы мастериц местных промыслов. О лесопункте заговорили в области. В газетах и журналах разных уровней транслировался культурный почин далёкой таёжной деревеньки.

Беда не приходит одна. Маруся никогда не вдумывалась в глубокий смысл знакомой пословицы.

Полгода назад в ушате с дождевой водой, стоящем у крыльца захлебнулся, едва начавший ходить, её старшенький. Люська тогда только родилась, и всё внимание счастливой матери было направлено на новорожденную. Лёвушка, названный в честь деда, как-то сразу, казалось, повзрослел.

Не доглядела мати! – таков был деревенский приговор.

Дождевую воду собирали для бани, промытые ею волосы, делались гладкими и шелковистыми. Люська берегла свою косу, как корону английская королева. В день похорон Лёвушки, она ритуально срезала свою красу и гордость и, уложила вместе с ним, проводив в вечность.

Не прошло и сорока дней после похорон младенца – новая страшная весть, всколыхнула деревню. Перепившие и передравшиеся вербованные утопили в колодце участкового – мужа библиотекарши, сына начальника лесопункта, явившегося по требованию их утихомирить.