Уже к обеду изгудроненного чертенка дед сдал на руки БабОле, зарекшись впредь записываться в няньки. Чем отличился внучок на этот раз, дед по-мужски умолчал, но обещание сдержал.

– Егорушко, вставай, милый, коровушки ждать не будут пока мы выспимся.

– БабОля, не могу я встать, я сон досмотреть должен, ты иди я сам дома побуду.

– Не могу я тебя оставить, лешачонок, не успели все попрятать.

– Вставай скорей, к бабе Нюше внук приехал, они уж, небось, на ферме, а мы все сны досматриваем!

Егорку будто ветром подняло.

–Какой такой внук, ты же говорила, что баба Нюша сирота при родной дочери. Откуда внук взялся?

– Ну, вот пойди и узнай. Одна сейчас уйду!

БабОля поняла, что Егорка на крючке и действовать нужно уверенно.

Натягивая сапоги у порога, бабушка всем видом давала понять, что и без него вполне обойдется.

Егорка, быстро подскочив и выпив кружку холодного молока, едва настиг бабушку в сенцах.

– А чего ты мне вчера не сказала, что к Нюше внук приехал? И сколько ему лет?

– Да, твой ровесник. Его мамка, с твоим папкой, в школу вместе бегали, пожениться хотели, да вот твоя мамка дорогу перебежала.

– Как это перебежала? Как черная кошка?

– Иди уж, кошка моя. Мамке-то не говори!

– Что не говорить, что она кошка?

БабОля улыбнулась, потрепала внучка по вихрастой макушке. – Поспешай, милый, только наши коровы остались не доенные.

Егорка с БабОлей к ферме подошли последними, работа по подготовке к утренней дойке уже кипела. Нюшин внук сидел у входа на лавочке, смирно, как велела бабушка, дожидаясь товарища.

– Ну, знакомьтесь, ребятки!

– Егор Михайлович! – Егорка серьезно по-мужски протянул новому знакомому руку. БабОля рассмеялась.

– Милый, что ж ты мальчонку с наскоку пугаешь! Ишь Михайлович какой выискался, заслужи сначала отчество. У деда в бригаде только его Василием Ивановичем величают, а мужики и то все по именам зовутся.

Мальчишка поднялся, робко протянул Егорке щупленькую ладошку: – Гена.

– Ну, некогда мне, пойдемте я вас в подсобке размещу, чтоб оводьё не заело, сейчас солнце поднимется так налетят роем.

В подсобке было очень даже прилично: кушетка у окна, стол, стул, шкафчик с лекарствами и деревенскими сладостями к чаю. На растопленной, несмотря на жару, печке закипала в ведрах вода. По стенам висели многочисленные вымпелы и плакаты. Читать ребята ещё не умели, но агитки изучили с неподдельным интересом.

– А сколько тебе лет? – Егорку крайне волновал этот вопрос, он не мог позволить командовать в своих владениях чужому мальчишке. Полученный ответ вполне удовлетворил маленького гордеца, ставшего как- будто шире в плечах. Генке едва исполнилось шесть лет.

– А мне через месяц уже семь будет, я в этом году в школу пойду.

– Бабушка говорила, что в деревне школы нет. – Вопрос Генкиной дальнейшей судьбы буквально вчера обсуждался на семейном совете, поэтому о неустроенности деревенской жизни он был осведомлен.

– В Горьком пойду. Мы с мамой там живем, вообще-то. Она сейчас учится вот меня в деревню и заслала, чтобы не отвлекал. Теперь уж до самой школы, наверное. А твои родители где?

– В Москве. Мамка жениться собралась, так я, наверное, теперь у бабушки с дедушкой жить останусь. Им помощника не хватает: бабушка целый день на ферме, дед в своем магазине. А я уже блины печь могу.

– Не скучаете, милые? – БабОля заскочила пощупать воду, подогреваемую на печке для подмывания вымени буренкам. Ферма содержалась в чистоте, но у животных свое понимание о порядке, поэтому утро на ферме начиналось с выскребания и вымывания. Мылись коровьи вымечки, подстилалась чистая сухая солома, подавалось питье и только после этого доярки приступали к дойке. У каждой доярки было свое микростадо, состоящее из двенадцати-пятнадцати коров общего стада.